Более 40 лет у доски: 97-летняя учительница о советской школе и секрете долголетия

Об Агриппине Федоровне Зотовой как об учителе с самой заглавной, с самой большой буквы в Единцах, в Молдове и далеко за её пределами могут сказать свыше 1,5 тысяч ее учеников. Более 40 лет у доски: с планами, пачками проверенных тетрадей, интересными книгами, массой поучительных рассказов и неизменным чувством юмора, она и в 97 лет помнит школу тех лет, всех своих учеников и их родителей, живо интересуется политикой и изучает... молдавский язык. Мы встретились с Агриппиной Фёдоровной, она поделилась с нами воспоминаниями и мыслями о жизни.

Всю жизнь проработала в школе

Агриппина Федоровна Зотова родилась 18 июня 1926 года. Родом она из Оренбуржья, там и вышла замуж за военного в 1947 году. По направлению мужа молодая семья отправилась сначала в Румынию, затем, через полгода, семья Зотовых прибыла в Молдову. В Единцах к школьной доске Агриппина Федоровна встала в 1948 году после окончания учительских курсов (позже заочно окончила педагогический институт им. А. Руссо в Бельцах), да так всю жизнь она и проработала в школе, всю себя посвятив детям. 

Агриппину Федоровну Зотову в Единцах всегда любили и уважали за прекрасные душевные качества — любовь к людям, честность, принципиальность, готовность в любую минуту прийти на помощь. И теперь на протяжении нашей встречи она ни об одном человеке не сказала плохого слова. Все у нее добрые и хорошие. Привычка у человека такая — не жаловаться на жизнь. Несмотря на свой почтенный возраст, бывшая учительница жизнерадостна, разговорчива и, что удивительно, помнит всех своих коллег, учеников и даже их родителей.

«Там наверху, наверное, тоже бюрократия»

Застали мы Агриппину Фёдоровну за чтением. Пожилая учительница, склоняясь над столом с бумагами, что-то внимательно изучала. Как оказалось — молдавский язык.

— За свои 97 лет чего только не повидала: войну, разруху, голод, Чернобыль. Всё пережила, многих родственников и знакомых уж и похоронила. А сама, видите ли, подзадержалась. Думаю, это потому что грех имею: прожив в Молдове столько лет, я все еще плохо владею молдавским, — корит себя Агриппина Федоровна. Говорит серьезно, а глаза коричнево смеются:

— Знаете ли, в народе поговаривают о том, что Бог не торопится забрать к себе тех людей, кто не до конца прошел намеченный Богом путь. Я давно должна была выучить язык земли, ставшей мне настоящей родиной. Вот — наверстываю, учу. 

Ведь вот как получается: пока мы молодые, считаем, жизнь — это до 60, а дальше старость, и все. Имеется в виду старость как у многих: вышел человек на пенсию, постарел и потом стал таять и тихонечко умер. А ведь нет, я вот после 60 прожила еще 37 лет старости! Подумать только, Пушкин, Байрон, Маяковский всего-то прожили по 37. Мне иногда кажется, что смерть про меня забыла просто. У них там, наверху, наверное, тоже бюрократия.

Надо отметить, что в свои лета, женщина сохранила удивительное жизнелюбие и ясность ума. Она в мельчайших подробностях помнит свою длинную нелегкую жизнь и трудовую биографию. Беседуя с нами, Агриппина Федоровна в речи лихо вставляет мудрые народные пословицы и поговорки, если к месту, то декламирует стихотворения, пересказывает содержание интересных ей книг, приводит примеры из реальной жизни и из жизни книжных героев.

— Вот книга, она твой друг, без нее как без рук, — говорит учительница, складывая книги на столе аккуратной стопочкой, дополняя: — Без книг нет у людей будущего, немыслимо качественно воспитать ни личность, ни человека, ни гражданина. Книги — это единственно верный путь для того, чтобы развить любознательность, укрепить волю в детях, чтобы правильно выстроить приоритеты на пути превращения обычного малыша в самого настоящего Человека.  Хорошая книга — лучший и воспитатель, и учитель, и друг.

«Репетиторов в те годы не было»

— Мне всегда очень нравилась моя работа. Хорошая работа. Нужная. Работая учителем в начальных классах, я чувствовала свой вклад в процветание страны, ощущала значимость своей работы, это окрыляло и придавало силы. Бывало, что и ночь не спала, готовясь к урокам и родительским собраниям. Конечно, молодость и присущее ей ощущение счастья тоже играли свою роль, ведь коли силы есть, то все проще дается и легче. 

Когда я в 1948 году только начала работать, в начальных классах мы преподавали всего несколько дисциплин: арифметику, которую позже стали называть математикой, чтение, письмо — основные предметы начальной советской школы в первые послевоенные годы. Позже к ним добавились уроки пения, рисования, физкультуры, природоведения и труда. 

Надо сказать, что советская школа давала хорошее качество знаний, и каждый учитель, особенно учитель начальных классов, понимал меру ответственности: не научится ребенок азам — читать, писать, считать — останется второгодником. Прежде ведь тех, кто программу не усвоил, часто на второй год оставляли, а это было и для родителей обидно, и детям неприятно — никому из детей не хотелось переростком усаживаться с малышней за парту. Поэтому практически никогда сразу после работы домой у меня приходить не получалось, я просила детей, плохо усвоивших тему, оставаться после уроков, и занималась со всеми, кто чего-то недопонял, часто забывая о собственных сыновьях и семье.

О здоровье даже не думала: в дождь, в мороз ходила домой к отсутствующим и неуспевающим ученикам. Задача учителя была одна — учить и научить сильных и слабеньких, послушных и озорников. Репетиторов в те годы не было, и авторитет учителя был непререкаем как со стороны детей, так и родителей. Бывало, в магазин приду, в очереди слышно: «Пусть Агриппина Федоровна хлебушек возьмет без очереди, а то ей еще наших оболтусов учить да тетради проверять».

«И школьники, и учителя выглядели строго и торжественно»

— В то время очень помогал в преподавательской работе коллективный подход в воспитании. В советское время в первом классе всем детям было положено вступать в ряды октябрят. Класс мы делили на «звездочки». В каждой звездочке непременно числилось по пять учеников. Между этими звездочками постоянно проводились соревнования: по дисциплине, по успеваемости, по количеству собранной макулатуры и металлолома, в помощи ветеранам (мы с ребятами часто проводили «Тимуровские дни»).

Так как дети очень любят играть и соревноваться, и очень не любят проигрывать, они сами проявляли инициативу остаться на дополнительные занятия после уроков, чтобы подтянуться в учебе, предлагали друг другу помощь в выполнении домашних заданий, сами на переменках осаживали баловников и крикунов.

У меня в классе на стене всегда стенд висел, где были отмечены фамилии ребят, сгруппированные по звездочкам, и конвертики рядом. Ежедневно, подводя итоги дня, я в конвертики добавляла заслуженные учениками бонусы — вырезанные из картона новые звезды, а в конце месяца мы с классом эти призы подсчитывали и выявляли победителей. Детям очень важно соревноваться, на них можно и нужно возлагать ответственность, и коллективное воспитание в этом вопросе большое подспорье.

Еще учительница хорошо помнит, как строго соблюдались школьная форма и внешний вид:

— Одежда у всех, и кто учился и кто работал в школе, была строгая. Мы, учителя, надевали однотонные платья, а под костюмы, сарафаны и юбки (которые в соответствии с учительским этикетом непременно должны были быть в темных тонах) — белые или светлые однотонные блузы. Другое надеть считалось неприличным. Дети в класс приходили только в школьных формах. Мальчикам было требование носить короткие и аккуратные стрижки, девочкам — собирать волосы в хвостики или косички. В мое время и школьники, и учителя выглядели строго и торжественно.

«Для обогрева классных комнат стояли печки»

— Раньше в начальных классах было детей очень много. Существовал норматив наполняемости классов — не менее 35 человек и не более 42, поэтому, когда уже на пенсии я вела группу продленного дня, где по списку детей было всего 20, мне постоянно казалось, что кого-то в классе не хватает, я то и дело пересчитывала детей. 

Когда в 1965 году я пришла работать в школу № 3 города Единцы, она только открылась. С ностальгией вспоминаю первые годы работы в этой школе. В кабинетах ничего кроме парт, доски и мела не было. Нам, учителям, пришлось самим обживаться: из подручных материалов мастерить наглядные пособия, изготавливать стенды. 

Когда основное здание школы перестало вмещать классы, начальную школу переместили в «маленькую» школу. Это стоявшее по соседству вытянутое одноэтажное здание, в одной его части проводились уроки труда, с другой стороны располагались классы для малышей. В этом помещении не было центрального отопления, для обогрева классных комнат стояли печки. Помню, как в первое время, чтобы согреть класс, за час-полтора до уроков я приходила в школу. Протапливая печь, я готовилась к урокам, проверяла тетради. 

Как множество советских людей тех лет, воспитанных в идеологии своего времени, мы, учителя, тогда все жили по принципам: «Умей браться за любое дело», «Сначала думай о Родине, а потом уже о себе». За многие работы брались сообща, да так дружно, что у нашей школы быстро сложился сплоченный коллектив. Все друг другу помогали и друг друга поддерживали. 

В то время все люди жили примерно одинаково, достатком никто не выделялся. В гости друг к другу ходили запросто, без особых приглашений. Чаевничали, устраивали встречи и посиделки, которые всех нас и сближали, и роднили. Я по сей день тепло вспоминаю каждого учителя, с кем меня свела судьба. Хорошие были люди. Настоящие.Вспоминая о своей жизни, Агриппина Федоровна часто задумывается.  

«Раньше первоклассники были другими»

— Надо сказать, что первоклассники тех лет от современных сильно отличаются. Раньше в первый класс поступали дети, ничего не умея и не зная. Школьным премудростям их учили учителя. Конечно, периодически среди первоклассников встречались дети, которые знали какие-то буквы, некоторых дома учить читать пытались родители, но лично я этому не очень радовалась, потому что на собственном опыте убедилась: когда ребенок ничего не знает, он следит глазами за учителем непрерывно, он внимателен и сосредоточен, тогда как ребенку более подготовленному на уроке не очень интересно, он отвлекается сам и других отвлекает.

Всю первую четверть в первом классе мы писали крючочки, кружочки, палочки, потом приступали к цифрам и буквам. Сначала писали простым карандашом, потом чернильной, с пером ручкой.

К слову, для малышей-первоклассников школа начиналась не с самого простого дела, — с каллиграфии и чистописания. Перо имело раздвоенный кончик, если на ручку нажать посильней, перо раздваивалось, и линия получалась жирной, а если ослабить давление — тоненькой. Вспоминаю, какими были в те времена тетради первоклассников! Не тетради, а загляденье!

Мне жаль, что современная начальная школа отказалась от перьевых ручек и уроков чистописания. Шариковыми ручками малышам писать довольно сложно: дети в младшем школьном возрасте, не имея навыков, довольно скованны, они ручкой либо скользят по бумаге, либо продавливают буквы, а работа пером требовала от ребенка напрягать и расслаблять руку периодами. Это помогало развивать мелкую моторику, вырабатывать правильную осанку. Мы очень строго следили за тем, чтобы тетради перед учениками находились под определенным наклоном, чтобы дети сидели правильно и не сутулились. Очень хорошим подспорьем для правильной осанки были старые школьные парты — с наклонной столешницей и цельной конструкцией, которые не позволяли изменить расстояние между сидением и столом. 

«Затаив свои боли, снова пора на урок»

— Лично для меня самым сложным было всегда держать марку и не нести в класс негатива, ведь в жизни учителя тоже случаются и горе, и беды, и смерти.

В 1977 году нашу семью постигло большое несчастье: на 28-м году жизни на БАМе погиб мой старший сын Борис. Горю моему не было предела, и самым тяжелым испытанием стало идти к детям — к таким ясным и искренним малышам приходить с разбитым вдребезги сердцем. Самым сложным испытанием для меня тогда было собрать волю в кулак, входить в класс, улыбаясь, и работать, словно ничего страшного и плохого не случилось. 

Вспоминаю теперь: когда становилось совсем невмоготу, я писала ученикам задание на доске и просила работать самостоятельно, а сама открывала дверцу шкафа, прятала за ней лицо и там, за дверцей, пару-тройку минут, захлебываясь от боли, пережидала приступы отчаяния, приходя в себя. В том же году я написала стихотворение о нашей беде.

Постигло нас тяжкое горе: на БАМе погиб наш сынок,
А мне, затаив свои боли, снова пора на урок.
Как сердце рыдает, как плачет, и слезы невольно текут:
Родной мой сыночек, как страшно: ты там уж, а мы все еще тут...

Мне хочется выть. Содрогаюсь, смотрю на притихших ребят,
Их сорок, они молча смотрят, они прямо в душу глядят!
Мне хочется плакать, но в школе опять беготня, суета...
Забыться, не думать о боли, не помнить, что дома беда...

Я и до сих пор уверена, что в профессии учителя это — самая сложная задача: не омрачать жизнь окружающим, а особенно детям, своими личными переживаниями.

А в остальном особых трудностей, работая в школе, я не испытывала. Меня тянуло в класс, я часто с нетерпением ожидала начала нового учебного года. Ведь именно там, в школе, каждый новый день не похож на предыдущий. Более всего мне было интересно наблюдать за тем, как растут, как меняются дети.

Когда теперь ко мне заглядывают мои бывшие учении, это всегда праздник — видеть, какими они стали, как сложились их судьбы, чем они занимаются.

«Задача начальной школы — это научить детей учиться»

— На мой взгляд, основная задача начальной школы — это научить детей учиться. Чтобы ребёнок был готов для следующей ступени образования, он должен научиться читать, писать, считать, а еще работать. Работать с учебниками и книгами, ставить перед собой задачи, находить способы их решения и делать логические заключения и понимать, что учиться означает  работать, и в первую очередь над собой. И еще одна, не менее важная задача, которую решает именно начальная школа, — помочь детям вырасти добрыми и порядочными людьми.

Говоря о школе, учительница не может сдержать эмоций.

«Всегда старалась шутить»

— Сколько себя помню, я всегда старалась шутить и не зацикливаться на собственных проблемах и не менять привычек. Я живу по старинке: читаю газеты, журналы, интересуюсь, что в мире и стране нового. Здоровье в последнее время со мной играет шутки: то подскочит давление до 230, то на 90 упадет. Но я не паникую: принимаю лекарство и ложусь в постель. Удалось поспать — хорошо, а нет, так лежу, разные думы думаю. Так что, я уверена, что именно позитивное отношение к любым событиям, несмотря на все перипетии судьбы, помогло мне дожить до сегодняшнего дня, — с улыбкой говорит Агриппина Федоровна. 

Наталья Тайшина

Фото автора

• Читайте также:
• «Музыкой я живу»: ученица бельцкого лицея им. Эминеску о достижениях, сомнениях и увлечениях
• Прима казахстанского театра Нина Жмеренецкая: «Каждое мгновенье ощущаю Молдову»