Рассказы Менделя Вейцмана: Театр на колёсах

«СП» продолжает публиковать произведения бельчанина Менделя Вейцмана о нашем городе и еврейской жизни в нём. Рассказы были опубликованы в интернет-еженедельнике «Мы здесь», выходящем в Иерусалиме и Нью-Йорке.

Театр на колёсах

После напряженного рабочего дня я долго стоял на остановке, дожидаясь автобуса. Наконец-то он появился из-за угла, и я ловко вскочил на подножку, первым протиснулся в салон.

Внезапно появился пассажир, словно танк, проталкивающийся против течения, чтобы выйти из автобуса. Недремлющее око кондукторши моментально узрело нарушителя порядка, и над головами пассажиров пронесся надтреснувший голос:

- Мужчина, почему вас несет через задний проход? Выходите через передний! Или вы первый раз едете в автобусе?

Прижатый со всех сторон пассажирами, я с трудом протянул ей пять копеек. Она сделала вид, что отрывает мне билет, и молниеносно протянула руку, дотрагиваясь лишь пальцами до моей ладони, и громко запричитала:

- Граждане-товарищи! Пройдите вперед. Вы что, не понимаете по-русски, так я могу сказать по-молдавски, а если не поймете, переведу на идиш, да-да, и не забудьте передавать деньги за проезд.

За годы работы на этом маршруте она знала многих своих пассажиров в лицо, обилечивала, в зависимости от степени знакомства, по своему разумению. Часто делила билет на две части, а иногда и на три. Ну, а если вдруг появлялся народный контроль, она безошибочно знала, сколько билетов нужно передать в салон. Меня ее голос раздражал:

- Остановка “Пройспект Победы”. Кому надо “Войлодарского”, выходите здесь.

Часто автобус этого маршрута походил на передвижной театр. Представления рождались на ходу, а актерами, не подозревая того, были сами пассажиры, похожие на персонажи из миниатюр Райкина.

На пассажирском месте для детей и инвалидов сидел мой сосед Коля Мариотов. Как обычно, он был пьян и во весь голос распевал свою любимую песню: “Ой, мороз, мороз, не морозь меня”. В левой руке он держал свой деревянный протез (однажды поздно вечером он уснул на улице и отморозил ногу). На остановках Коля прерывал свое пение, вставал на одну ногу, протезом бил себя в грудь и громко оповещал салон:

- Я Койля Мариот. У меня свой закон: “Давление идеального газа” действует на “мой объем” постоянно, не меняя температуры.

Между тем кондукторша продолжала командовать пассажирами и, как заправский дирижер, размахивала руками. Не беда, что она сбивалась с ритма, часто фальшивила и не всегда могла поймать “зайца” за хвост, но что сделаешь: хвост короткий, а остановок много.

Вот и сейчас она протарахтела:

- Остановка “Чикалова”, следующая “Виноконечная”, готовьтесь заранее к выходу, товарищи.

Недалеко от задней двери стоял Евсеич, старичок лет семидесяти, участник войны. Человек, как говорят, с “легким приветом”. На нем был потертый и изрядно засаленный военный китель. Впалую грудь украшали разные медали вперемежку со значками. Чего он только не понавешал на себя, даже самодельная звезда Героя Советского Союза красовалась на кителе. Такому обилию наград позавидовал бы сам Леонид Ильич.

Евсеича “заклинило”, и, чтобы обратить на себя внимание, он то и дело кричал: “Близится эра светлых годов...”. Не помогало. Тогда на остановках, обращаясь к входящим женщинам, спрашивал: “Как, скажи, тебя зовут, ну как, скажи, тебя зовут?”. Одна из них неожиданно проворковала: “Победа, меня зовут, мой повелитель, Победа”.

Евсеич расцвел и, став по команде “смирно”, козыряя, радостно приветствовал женский пол: “Здравия желаю, дамочки!”.

Тем временем автобус продолжал свой маршрут, и кондукторша, не уставая, дирижировала публикой:

- Остановка “Пятый квартл”, следующая - “Седьмой квартл”.

Внезапно шофер резко затормозил. В салоне началась давка.

- А ну, уберите руки! - взвизгнула молодая женщина. Ее гнев был обращен к местному придурку Левке, который горячо прижался к этой пышногрудой даме. Такая у него была страсть: он любил притискиваться к аппетитным дамочкам. Когда в автобусе стало меньше пассажиров, я спросил у Левки, почему женщина подняла крик, он безобидно ответил на идиш: - Их об зи гегибн абисалэ а топ, ну из вус же?! Гиб а кик оф ир, зи из а нэкейвэ вус ин дэр курт, ун шрайт нох! Ды вэйст, зи шпилт оф дэм флуер. («Я ее немного пощупал, ну и что! Посмотри на нее, дешевая проститутка и еще кричит. Ты знаешь, она даже играет на флейте»).

- Зи от гелэрнт ин музыкальнэ? («Что, у нее музыкальное образование?»).

- А нар вус ду быст, гиб а кик оф ирэ шэйнэ лыпэлэх, вус фарштэйст нышт! («Ох, ты глупец, посмотри на ее красивые губки, что, не понимаешь?»).

- Их вил дир дэр зугн, аз их вил а вайбл лэйбн мир, ды гирн вэрн ба мир клюр, ин дэрнух алц вэрт антринэн. Вус от мэн цу рэдн, сыз а упгерэдтэ зах. Азвэйс майн бынтл юрн. («И вообще, я хочу тебе сказать, что когда я чувствую возле себя женщину, то у меня в мозгах светлеет, а потом все исчезает. О чем говорить, когда все сказано. Горе моим годам!»).

Наш разговор прервала кондукторша:

- Остановка “Мнясокомбинат”. Следующая - “Восьмой квартл”. Конечная. 
Я приготовился к выходу. В распахнувшиеся двери, не давая выйти пассажирам, ворвалась шумная ватага школьников.

- Изя, Изя, - крикнула кондукторша шоферу, - прикрой передний проход: у пионеров семечки.

Началось новое представление, но уже с другими актерами, которыми, не унывая, продолжала дирижировать кондукторша.