Бельчанин, проживающий в Сан-Франциско: «Если бы Союз не распался, мы бы не уехали»

Игорь Пустыльник уже 27 лет проживает в США. Он рассказал, как из аккордеониста стал барабанщиком, почему получил профессию санитарного врача, как КГБ помог ему навестить маму за рубежом и каким образом ему удалось стать водителем-гидом по Сан-Франциско.

Отец так и не увидел сына

Родители Игоря Пустыльника были родом из еврейского местечка Валя-луй-Влад в Сынжерейском районе. До войны семья проживала в Бельцах. В 1941 году отец ушёл на фронт вместе со своим старшим братом, который погиб уже в июле. Мама с сестрой эвакуировались в Узбекистан.

— Связь с отцом пропала, письма перестали приходить. Мама работала в колхозе, а по выходным приходила в госпиталь помогать ухаживать за ранеными. В один из таких дней она нашла среди тяжело раненых своего мужа. Отец несколько месяцев пролежал в госпитале, а после выписки в марте 1944 года ушёл снова добровольцем на фронт. Я родился 5 мая 1944 года, а в начале июля мама получила похоронку на отца. Так что ни он меня не увидел, ни я его. Я никогда в жизни не произносил слова «папа». Это было обидно, — говорит наш собеседник.

В конце 1945 года мать с детьми вернулась в Бельцы.

— Дома у нас разговаривали только на идише. Дедушка с бабушкой говорили либо по-румынски, либо на идише, поэтому до школы я русского языка почти не знал. Поскольку в Бельцах тогда евреев было много, особенно среди интеллигенции, идиш можно было услышать везде. Я знал семьи украинцев и молдаван, которые свободно владели этим языком, — вспоминает Игорь Пустыльник.

Семья жила в квартире в доме по ул. Свободы слева от нижнего входа на центральный рынок. Этот дом не сохранился.

— В двух комнатах жили дедушка, бабушка, мы с мамой и сестрой, мамина сестра с тремя детьми и ещё одна незамужняя сестра. В первую комнату попадаешь сразу с улицы, а вторая была без окон. Через дорогу находился завод коммунального оборудования, который называли заводом Фишмана (по фамилии его директора. — «СП»). А прямо напротив нашего дома в 1948—1949 гг. пленные немцы строили двухэтажное здание — помню, что я носил им хлеб. Это здание стало общежитием завода Ленина, а ещё позже в нём расположился проектный институт «Молдкоммунпроект», в котором потом работала моя жена. У нас был маленький закуток между двумя входными дверями, в котором знакомые крестьяне из сёл, когда шли на рынок, оставляли для нас молоко, творог и т. д., а мама потом с ними рассчитывалась, — вспоминает Игорь Пустыльник.

Сменил несколько школ

С 1951 года наш собеседник учился в школе № 6. Это было одноэтажное здание на углу ул. Св. Николая и Лэпушняну. Через некоторое время школу перевели в здание, где сейчас располагается лицей им. Гоголя.

— Первая учительница, Мария Лавровна Герасимова, у нас была из России. Её прислали в Молдавию, потому что после войны не хватало кадров. Она была всегда с приглаженной причёской и носила тёмное платье с белым стоячим воротничком. Была очень строгой. Класс у нас был сильным, за все годы учёбы у меня были грамоты за отличную учёбу, — вспоминает Игорь Пустыльник.

Одна из сестёр матери во время войны находилась в эвакуации в Казахстане. Там вышла замуж и обратно в Молдавию уже не вернулась. Материально она жила хорошо, и, зная, как сложно матери нашего собеседника одной поднимать двух детей, пригласила их к себе.

— Во второй класс я пошёл в Караганде. Тогда там было очень много заключённых, мимо нашего дома их сотнями возили работать на шахты. У нас в классе были дети из семей высланных чеченцев. Пробыли мы в Казахстане только полгода. Мама хотела остаться, но мы с сестрой умоляли её вернуться домой. И во втором полугодии я уже учился в своём классе.

Мама нашего собеседника работала портнихой в швейной артели им. 28 июня, а позже на меховом комбинате. Кроме того, она шила на заказ по ночам дома.

После 7-го класса Игоря Пустыльника перевели в школу № 16, где он проучился ещё два года, затем перешёл в вечернюю школу. Стал работать слесарем-сборщиком на заводе электроосветительной арматуры, потом токарем на заводе Ленина.

Завод им. Ленина был предприятием оборонного значения, и евреев на него обычно не брали, но для нашего собеседника сделали исключение, так как он был музыкантом и участвовал в художественной самодеятельности.

Из аккордеониста в барабанщики

— В 1956 году я окончил бельцкую музыкальную школу по классу аккордеона, то есть был одним из её первых выпускников. В старших классах я в своей школе организовал эстрадный ансамбль, в котором играли Миша Бланк, Гриша Тепер и братья Левинсоны. У нас было два аккордеона, скрипка и кларнет. У военного оркестра в армии мы выпросили какие-то барабаны, и я стал ударником, потому что ансамблю нужен был барабанщик. А в 1960-61 года, когда я уже учился в вечерней школе, преподаватель музыкальной школы Николай Жаров организовал в Доме культуры большой эстрадный оркестр и пригласил меня играть на барабанах. Но одно дело стучать в школе на каком-то барабанчике, и другое, когда передо мной поставили немецкую ударную установку. Но Николай Максимович заверил, что у меня всё получится. Я стал заниматься, и недели через две-три стал полноправным музыкантом.

За работу в оркестре Игорю Пустыльнику платили.

— В оркестре было человек 20, но зарплату получали только 5-6 музыкантов, которые играли на танцах. В парке Котовского была танцплощадка, которую называли «сковородкой», мы там играли по выходным.

Продолжить музыкальное образование не получилось. В 1958 году Игорь Пустыльник со своим двоюродным братом Наумом Койфманом, который потом много лет руководил известным в Бельцах ансамблем «Орион», и Гришей Теперем отправились в Кишинёв поступать в музыкальное училище.

— Наум поступал по классу тромбона, Гриша — по классу аккордеона, а я — на ударные. Мне на первом экзамене сказали, что у меня нет чувства ритма, Грише, который был таким музыкантом, что мне рядом с ним было стыдно брать аккордеон в руки, — что у него нет слуха, и у Наума, по мнению комиссии, тоже чего-то не было. И мы все вернулись домой.

Женился в армии

В 1963 году наш собеседник ушёл на три года в армию.

— Я служил в Волгограде, потом в Тамбовской области. Когда завклубом в части узнал, что я играю на аккордеоне, он забрал меня работать в библиотеке. Потом я был писарем. Немного занимался художественной самодеятельностью и комсомольской работой. В общем, служба была не очень сложной, в основном с аккордеоном и авторучкой.

Тогда Игорь Пустыльник познакомился в клубе с Валентиной, студенткой Тульского политехнического института, которая приехала на каникулы домой. А через полгода они поженились.

— Свадьбы у нас не было — расписались в сельсовете, собрались родственники жены, поставили двухлитровый бутыль самогона и на этом было всё. Мои мама и сестра были против этой женитьбы, потому что моя супруга русская. Но я всю жизнь делал то, что сам хотел, а не кто-то.

По окончании вуза Валентине дали направление в проектный институт в Брянск.

— Мне давали работу в этом городе в обкоме комсомола. Мы приехали в Брянск, пробыли там сутки, пригляделись. В магазинах, кроме гнилой картошки, не было вообще ничего. В качестве жилья нам предложили по койке в разных общежитиях, а супруга уже была на 7-м месяце беременности.

Игорь Пустыльник решил возвращаться к маме в Бельцы.

Стал зарабатывать на свадьбах

— Мы приехали, как говорится, ни кола ни двора, и никакой определённости. Жена плохо себя почувствовала, её забрали в роддом. Помню, была суббота, я шёл по городской площади и встретил своего школьного товарища, который потащил меня на танцы в Дом медиков. Его директором был Борис Духовный, известный в то время певец и организатор. Дом медиков находился по ул. Фрунзе (сейчас ул. Кошбука. — «СП»), в городе его называли «синагогой», потому что туда ходило много евреев. Мы пришли, и я вижу своих друзей: Мишу Бланка, Гришу Тепера и Семёна Кейсера, которые играли там в ансамбле. Они так обрадовались, сказали, что им очень нужен барабанщик. А я три с лишним года в руках палочки не держал. Но они потащили меня на сцену и усадили за ударную установку. Начали играть. Вижу, в конце зала сидит какой-то мужчина, смотрит на меня и кивает. Спросил у ребят, кто это. Говорят, что это директор Дома медиков, а я, оказывается, прохожу прослушивание. Так меня взяли в ансамбль.

За игру на танцах в Доме медиков платили немного, но через несколько дней Борис Духовный предложил играть на свадьбах.

— На свадьбах тогда гуляли всю ночь, с 6 вечера до 6 утра. Первую я сыграл с этим ансамблем 21 января 1967 года. А 22 января жена родила мне сына Феликса. Помню, как она переживала, что денег нет ни коляску, ни на что вообще, а я достаю и показываю ей пачку денег. Жена испугалась, откуда они у меня. За ночь на свадьбе я заработал больше, чем инженер на заводе за месяц.

В медучилище в то время временно открыли отделение, на котором готовили помощников санитарных врачей, и друзья уговорили нашего собеседника поступить на эту специальность.

— Ежегодно между медучилищами страны проводили спортивные спартакиады. И в зачёт шёл концерт художественной самодеятельности силами участников. Поэтому я им был там нужен. Несмотря на то, что уже столько времени прошло после школы, я подал документы и сдал все экзамены на пятёрки.

Параллельно Игорь Пустыльник работал в строительном профучилище № 13 на 5-м квартале, куда его пригласили руководить художественной самодеятельностью.

— Материально мы с женой жили немного выше среднестатистического советского гражданина, но зато когда все после работы шли домой, я шёл куда-то играть. Мы играли постоянно на каких-то танцах, концертах, «Огоньках», профессиональных праздниках и т. д. В основном, конечно, зарабатывали на свадьбах, на которых мы играли по всей Молдове. У нас была очередь на несколько месяцев вперёд. Некоторые назначали дату свадьбу в зависимости от того, когда мы свободны.

«О сионистской пропаганде»

С 1968 года наш собеседник стал руководить самодеятельностью на бельцком мясокомбинате, а после получения диплома в 1970-м начал работать на этом же предприятии санитарным врачом в отделе производственно-ветеринарного контроля. В этом отделе он проработал 24 года, до самого отъезда из страны. Всё это время он продолжал играть в разных ансамблях.

Как-то наш собеседник поехал летом работать на базу отдыха мясокомбината в Лебедёвке, играть на танцах.

— Среди отдыхающих тогда был бригадир убойного цеха орденоносец Фима Барановский. И как-то он попросил нас исполнить «Семь-сорок». Мы сыграли. А в это же время в Лебедёвке отдыхал секретарь горкома партии по идеологии Василий Калистру. Неожиданно он поднял шум: «Что это за сионистская пропаганда!» И потребовал от директора базы отдыха, чтобы нас выгнали. Причём в ансамбле на тот момент был только один еврей — я, все остальные были русские, украинцы и молдаване. Директор ответил, что он такие вопросы не решает, для этого есть административный совет профилактория, председателем которого был тот самый Фима Барановский. Созвали этот совет. Калистру начал выступать, а Барановский прямым текстом послал его на три буквы.

В сентябре, когда курортный сезон прошёл, Игоря Пустыльника, хотя он был беспартийным, и секретаря парторганизации мясокомбината вызвали на заседание бюро горкома партии на разбор случившегося в Лебедёвке.

— Среди членов бюро был умный человек — ректор пединститута Иван Боршевич. Он сказал, что никакой пропаганды здесь нет, а если бы Калистру занимался своим делом, то и скандал бы не возник. И этот вопрос закрыли.

За границу не пускали

В начале 70-х гг. женский ансамбль мясокомбината под руководством Игоря Пустыльника победил на республиканском смотре художественной самодеятельности предприятий пищевой промышленности. Коллектив получил бесплатные путёвки на отдых в Чехословакию, но поехали все, кроме нашего собеседника, его за границу не выпустили.

В 1979 году мама и сестра уехали из Советского Союза. У мужа сестры были родственники в Америке, и все обосновались там.

— В 1987 году мама прислала мне вызов в США. Тогда уже началась перестройка, и она подумала, что я смогу свободно приехать. Для разрешения на выезд нужна была характеристика с места работы, утверждённая специальной комиссией горкома партии. Мы с секретарём парторганизации пошли на эту комиссию. Там сидели старые коммунисты. Главой комиссии была секретарь горкома Зинаида Киструга. Она стала меня спрашивать основные положения 27-го съезда КПСС. Я ей сказал прямо: «Вы что чокнулись? Я не еду на приём к президенту США, я просто хочу увидеть маму, которой 75 лет». Характеристику мне не подписали.

Но побывать в Америке нашему собеседнику тогда всё же довелось.

— Через пару месяцев мы с другом проезжали мимо здания КГБ на ул. Московской. Трезвый я бы не решился, а тогда был немного под градусом и решил зайти. Ко мне вышел молодой человек, назвался замначальника бельцкого КГБ. Я сказал свою фамилию. Он ушёл, вернулся через 5 минут и выдал мне всю информацию обо мне, маме, всех моих родственниках и друзьях за рубежом, а потом спросил, чего я от него хочу. Я пожаловался, что горком не подписывает мне документы, и он пообещал помочь. И буквально через несколько дней мне позвонили: «Вам характеристику привезти на работу или домой?»

Новый 1988 год Игорь Пустыльник встречал в Сан-Франциско.

— Я тогда решил, что Америка — это не моё. Мы хорошо зарабатывали и жили в то время не хуже, чем мои родственники. Я сейчас не скучаю по Советскому Союзу, это было, конечно, злостное государство, но тогда мы чувствовали себя нормально. Мы ни в чём себе не отказывали. У нас была трёхкомнатная квартира на ул. Стрыйской, машина, гараж, каждый год ездили на отдых. И если бы Союз не распался, мы бы, может, и не уехали. Но мы оказались неприспособленными к новой жизни, нам просто нечего было делать. Я не мог идти торговать на рынок, а моя жена тем более.

Первая работа была нелегальной

В 1992 году в США уехал сын Феликс со своей семьёй, а в 1994 году — Игорь Пустыльник с супругой и дочкой Ириной после того, как та получила аттестат о среднем образовании.

— Дочь снова пошла в последний класс школы, чтобы получить американский аттестат. Мы с женой стали учить язык в бесплатном колледже. Поскольку дочка была несовершеннолетней, мы получали талоны на питание, нам оплачивали жильё, то есть жить можно было, но всё же нужно было зарабатывать какие-то деньги. Жена стала убирать квартиры, а я неофициально работал на фирме, которая сдавала напрокат автомобили. Со мной в основном работали нелегалы-мексиканцы, иногда бездомные американцы. Хотелось найти нормальную работу, чтобы была медицинская страховка и всё остальное. Хотя некоторые эмигранты мне говорили: «Зачем тебе это надо? Тебе за 50, походи по врачам, пожалуйся на здоровье, получишь инвалидность и будешь себе жить на “социалку”». Но у меня не такой характер.

Наш собеседник постоянно изучал предложения о работе в бесплатных газетах. Через полтора он нашёл, как ему показалось, подходящее.

— Я прочитал, что туристическая компания набирает людей на курсы водителей автобусов. Водительское удостоверение у меня было, я его получил где-то дней через 10 после приезда в США. И я решил отправить своё резюме в эту компанию, но из объявления не понял, что это работа не просто водителя, а гида. То есть во время движения автобуса водитель на английском языке должен рассказывать о достопримечательностях Сан-Франциско и его окрестностей.

Игоря Пустыльника пригласили на собеседование.

— Я понимал всё, о чём меня спрашивают, но ответить нормально по-английски не мог. После этого меня попросили подождать в коридоре, и я уже было собрался уходить, решив, что меня не возьмут. Но минут через пять меня позвали обратно и сказали, что берут, так как видно, что я человек грамотный.

В первый день учёбы выяснилось, что водительские права должны быть не любительскими, а профессиональными. Для их получения надо было сдать письменный экзамен в департаменте автомобильного транспорта.

— Чтобы водить свою машину, сдавать экзамен здесь можно на любом языке: китайском, корейском, албанском, русском и т. д. Я думал, что и на профессиональные права можно будет сдать на русском. Но мне дали тест из 220 вопросов на английском языке. Вопросы профессиональные — для меня тёмный лес. Я отмечал варианты ответов просто наугад. Подошёл к сотруднице, которая принимала экзамен, она наложила на мой тест трафарет и красным карандашом зачеркнула все правильные варианты. Чтобы сдать, можно было сделать где-то 14 ошибок, а у меня их было, наверное, все 190. Разумеется, я не сдал. Я забрал исправленный тест, сел в свою машину и часа два просто визуально запоминал правильные ответы. Вернулся в департамент и спросил, могу ли я сдать снова. Сотрудница ответила, что могу, так как у меня есть три попытки в течение года. Второй раз я сдал без единой ошибки.

Проработал гидом почти 24 года

Игорь Пустыльник стал заниматься на курсах.

— Обучение на водителя автобуса здесь стоило около $5000, но для меня это было бесплатно и ещё платили по $5 в час, что было совсем не плохо. В группе было человек 20. После каждого дня обучения надо было сдавать тест. Тех, кто не справлялся, сразу отчисляли. Я многого не понимал. Пробовал списывать, но мой сосед-американец сказал, что если я ещё раз загляну в его работу, он пожалуется преподавателю. Не знаю как, но я сдавал все тесты, как-то интуитивно. К концу обучения нас в группе оставалось всего 9 человек.

Пришло время сдавать вождение.

— Экзамен у меня принимала женщина. Перед тем, как автобус поедет, надо было рассказать, как ты его осматриваешь, что проверяешь и т. д. Я сразу предупредил, что у меня английский слабый и, возможно, ей что-то будет непонятно. Она ответила, что это экзамен не на преподавателя языка — как-нибудь разберёмся. А передо мной трое человек из 9 оставшихся в нашей группе уже провалили экзамен. Мы поехали. Вернулись минут 15, и экзаменатор сказала нашему преподавателю: «Это единственный человек из группы, который действительно умеет водить». Вот так мне повезло.

Наш собеседник приступил к работе. Зарплата была неплохой, дополнительно можно было получить чаевые.

— Здесь это нормально — сказать в конце, что если вам понравилась моя работа, то буду благодарен за чаевые, рукопожатие или спасибо. Американцы почти всегда дают чаевые, также неплохие чаевые оставляют немцы, англичане. Не дают обычно итальянцы, испанцы, мексиканцы, французы. Попадались новые русские в красных пиджаках, которые платили почти за весь автобус. Но в последние годы русских почти не было.

Со мной в группе учился коренной житель Сан-Франциско. Где-то через месяц работы он пожаловался, что, несмотря на его хороший английский, ему никто не даёт чаевых. Я поехал с ним в тур посмотреть, как он работает. Он много знал про город и как начал говорить, так до конца и не останавливался. Но людям не нужны были все эти даты, всё есть в интернете. А я шутил, пел песни, рассказывал русские анекдоты — пассажиры кайфовали.

Так Игорь Пустыльник работал с 1996 г. до конца февраля 2020 г., пока туристический бизнес не закрылся из-за ковида.

— Работал я очень много, в первый год почти без выходных по 12-14 часов в день. В декабре 1997 г. мы уже купили в кредит двухэтажный дом в 150 метрах от Тихого океана, хотя многие американцы всю жизнь снимают жильё. В Сан-Франциско очень дорогая недвижимость. Супруга к тому времени окончила специальные курсы и открыла свой детский сад. Это было тяжёлой работой, но она тоже хорошо зарабатывала. Я взял кредит на 30 лет, но в результате мы его выплатили всего за 15.

По словам Игоря Пустыльника, в США для тех, кто хочет зарабатывать и готов много работать, есть все условия. Сейчас ему 77 лет, и он живёт жизнью обычного пенсионера, занимается с младшими внуками.

Наталья Петрусевич