Генерал Карасёв: «Конфликта в Приднестровье было не избежать»

27 лет назад, 2 марта 1992 года, начался конфликт на Днестре. Корреспондент «СП» поговорил с непосредственным участником тех событий, первым командиром бельцкой мотопехотной бригады генералом Леонидом Карасёвым.

«Эту войну готовили задолго до её начала»

— 2 марта стукнуло 27 лет, как началась война на Днестре — братоубийственная война, которую подготовили нам наши руководители и противоположная сторона.

К этому вооружённому конфликту начали готовиться ещё с 1989 года. По ту сторону Днестра раскручивали тему румынизации. Они из румын сделали пугало, что Молдова присоединится к Румынии и т. д. Эта идеологическая машина раскручивалась до такой степени, что те, кто был на левом берегу, зверели.

Я могу доказать, что они готовились к этому конфликту. Я уже командовал дивизией, постоянно ездил в Тирасполь на совещания с командующим армией (там с 1984 года находилась штаб-квартира 14-й армии. — «СП») и видел всё это.

Однажды меня арестовали казаки и повезли к себе в стан. Забрали документы, начали расспрашивать, куда я еду. Потом стали звонить командующему армией, и, пока они звонили, я увидел обыкновенные грузовые машины, обитые железом, с амбразурами для стрельбы и т. д.

Параллельно с этими подготовками 14-я армия и Россия вытаскивали из Молдовы всё вооружение. Они лишили Молдову брони, огня и манёвров. Объясняю: вывезли около 100 танков из Бельц и около 120 танков из Флорешт. Куда смотрело наше правительство?

Из артиллерии вывезли 150 орудий. Лишили манёвра, вывезя из бельцкого склада ГСМ 90 вагонов солярки.

Вывезли более 200 тысяч автоматов, 300 тонн боеприпасов, 100 тонн гранат.

Лишь только в Кагуле оставили 2000 автоматов на случай, если танки, прорыв которых через Днестр мы впоследствии остановили, добрались бы до Гагаузии и подняли там восстание.

Как русский стал молдавским патриотом?

— Вы меня спросите: как русский, окончивший три вуза в России, перешёл на молдавскую сторону?

Есть войны справедливые и несправедливые. Есть войны захватнические и освободительные. Так вот, я стал на сторону справедливой войны. Если б вы знали, сколько грязи на меня вылили!

Когда 2 марта вспыхнул этот пожар, Снегур собрал Высший совет безопасности по моей инициативе, и я начал создавать батальоны.

Я остался [на этой стороне] в полном одиночестве. Пришла телеграмма от командующего 14-й армией, в которой категорически запрещалось передавать технику, вооружение, боеприпасы до получения письменного поручения начальника Генштаба войск СНГ и подписания соглашения с Правительством Молдовы о передаче частей и соединений. В противном случае грозили военным трибуналом.

Командующий армией (генерал-майор Юрий Неткачёв. — «СП») подзывал моих заместителей и говорил им не подчиняться мне под страхом трибунала. Я остался один.

Укомплектовал 7 мотопехотных батальонов, которые принимали участие на всех плацдармах того военного конфликта: в Моловате, Кочиерах, Кошнице, Бульбоаке, Бендерах.

По приказу министра обороны с последним батальоном 15 мая я выехал из Флорешт. Мне приказали занять пионерский лагерь недалеко от Бульбоаки. Я посмотрел на этот лагерь — негде войска размещать.

Тогда я без приказа рванул на бульбоакский полигон, который тогда подчинялся 300-му парашютно-десантному полку под командованием Алексея Лебедя, брата [будущего]  командующего 14-й армией.

Полигон мы вечером внезапно захватили, никто и ёкнуть не успел. На полигоне можно было и размещаться, и тренировать войска, и стрелять, и всё остальное.

«Свои танки российские СМИ называли румынскими»

— С 19 на 20 июня мы получили приказ выдвинуться в Бендеры. Выдвинулись тремя ротами, захватили мост, одна рота пошла разблокировать комиссариат полиции.

Когда я только туда прибыл и вылез из бронетранспортёра, через забор бросили гранату, прямо мне под ноги. Меня контузило, я упал. Очнулся где-то к двум часам ночи. Расставил технику, артиллерию на этом плацдарме.

Около 8 утра посадил наблюдателя прямо напротив моста, чтоб следил, если вдруг пойдут танки. А сам сижу ниже, метров в пяти от него. Солдаты окапываются, слева крепость, оттуда стреляют, справа — пятиэтажный дом с засевшими в нём снайперами.

В это время противоположная сторона начала мощную артиллерийскую подготовку, и в атаку пошли танки. Раздался взрыв, и солдаты начали сбегаться к нашему наблюдателю. В него попал то ли артиллерийский, то ли танковый снаряд. Его полностью разорвало, остались только ноги. Я приказал накрыть его плащ-палаткой, чтобы люди не потеряли самообладания.

Во время этой суматохи подходят танки через мост. Я дал команду солдатам, чтоб их не растоптали гусеницами, срочно уступить. Взял гранатомёт, подбил один танк, потом второй. Третий подбитый танк ушёл на ту сторону и там взорвался.

В это же время мне передали, что российские СМИ говорят, что в Бендеры ворвались румынские танки и разбомбили все выпускные вечера, разрушают город и т. д.

Когда на меня вышел начальник штаба генерал-майор Крянгэ, я у него просил не резервы, не артиллерийского огня, не авиации, а прислать военного корреспондента.

Приехал Виорел Чиботару, который впоследствии стал министром обороны. Он пробрался мимо крепости, через шквальный огонь, нашёл нас и взял интервью. Я ему всё рассказал, дал бронированную машину МТ-ЛБ, и он поехал снимать дальше.

Потом пошла вторая атака танков, меня контузило и ранило во второй раз. Я потерял много крови. Спас меня лейтенант Василий Чеботару, который и сейчас живёт в Бельцах. Он подвозил нам боеприпасы, несколько раз прорывался под огнём через крепость и вытащил меня с поля боя. Потом мы с ним вместе лежали в госпитале.

Когда Виорел Чиботару вернулся, в СМИ по всему миру дали информацию об этих кровавых боях. Увидели это и в международных организациях. Когда это дошло до ОБСЕ, было созвано заседание Совета безопасности, где начали развязывать узел этого конфликта. Заставили Ельцина, Смирнова и Снегура сесть за стол переговоров и подписать мирный договор. Поэтому 20 июня — день, когда был подан сигнал о начале мира на молдавской земле.

Так что можно с уверенностью сказать, что мир установили ребята, которые были там со мной — первый мотопехотный батальон Первой мотопехотной бригады, собранный из ребят, не успевших дослужить свои сроки в советской армии.

Репортаж Виорела Чиботару о боевых действиях на Днестре

«Бойцы были настроены дойти до украинской границы»

— Я знал настроение солдат, настроения в батальонах. У всех был наступательный порыв: смести этот сепаратистский режим, взять Тирасполь и выйти к границе с Украиной.

Но наш главнокомандующий Снегур за время вооружённого конфликта не подписал ни одного распоряжения, не отдал лично ни одного приказа. Всё было только на словах.

Можно ли было дожать? Не знаю, но одно знаю точно: в этом случае было бы очень много крови. Так что хорошо, что всё закончилось именно так.

Всё же я считаю, что Приднестровье всё-таки вернётся к Молдове. Для этого нужно, чтобы вместо российских миротворцев туда пришли «голубые каски» — миротворцы ООН, чтобы уровень жизни в Молдове повысился настолько, что люди по ту сторону Днестра сами захотят воссоединения.

Главную награду республики получил первым из живых

— Когда был издан первый указ президента о награждении орденом Штефана чел Маре, в списке первыми шли 19 убитых на поле боя, а я был 20-м, первым из живых в этом списке.

Ехать к президенту получать этот орден я отказался, так как не хотел получать его из рук человека, у которого руки по локоть в крови.

После этой войны в 1-й мотопехотной бригаде появилось 8 кавалеров ордена Штефана чел Маре — больше, чем в любой другой воинской части страны.

«Конфликта было не избежать»

— К этому конфликту Россия готовилась задолго. Для чего? Во-первых, в результате они отняли у нас 13 % территории и 60 % экономического потенциала, потому что все заводы, все фабрики строились в основном на левом берегу Днестра.

Избежать конфликта было нельзя, потому что делалось всё, чтобы пустить кровь, чтобы стравить братский народ, чтобы оставить у себя в руках нити влияния на этот регион.

По такой же схеме действовали и в Украине. Бывшие президенты делали всё не в интересах своей страны, а в интересах России.

Что было бы, если бы мы не ответили на агрессию и подняли руки? У них были замыслы отколоть Гагаузию, разместить сепаратистский режим на севере страны и оставить Молдове лишь Кишинёв и южную часть у границы с Румынией.

Эти замыслы оставались даже после подписания мирного договора.

Вы говорите, президент Додон сказал, что Молдова должна попросить прощения у Приднестровья за «развязанную гражданскую войну»? Прощения должны просить они.

Они всё это дело закрутили. Молдова отдала всю технику, всё вооружение. Мы не собирались воевать. Если бы наша страна думала, что ей придётся воевать в Приднестровье, отсюда бы не уехал ни один танк.

Преследовали и после войны

— Мне сообщили, что на другой стороне за мою голову назначена большая награда. Поэтому даже после войны я ходил везде с пистолетом.

Если меня приглашали на свадьбу или какую-то гулянку, я всегда приносил с собой свою бутылку водки, в которой был уверен, что она не отравлена. Если приносили еду персонально мне, я не ел, потому что за какие-то 200 долларов официанты могли подсыпать туда что угодно. Мне поджигали квартиру и т. д.

Хотя после вооружённого конфликта в мирном договоре был такой пункт: «Не преследовать участников конфликта с обеих сторон».

Меня считали (на той стороне) предателем, но я никого не предавал, я просто был против сепаратизма.

Как создавалась 1-я мотопехотная бригада

— Официально Национальная армия Республики Молдова была создана 3 сентября 1991 года. Прошло почти полгода, но не было укомплектовано ни одного батальона, не было сделано ничего, чтобы предотвратить вывоз оружия и боеприпасов. Все ходили возле Министерства обороны и ждали тёплых мест для себя.

Я начал создавать бригаду 2 марта 1992 года, когда вспыхнул конфликт. Те батальоны, которые прибывали из военкоматов, и стали фундаментом нашей будущей бригады и Национальной армии, а 10 апреля мы приняли присягу и пошли в бой.

После бендерских событий я пролежал в госпитале где-то три месяца. Неделю в Кишинёве, потом в Бельцах. Там на больничной койке и начала формироваться первая в стране мотопехотная бригада такой, какой она стала впоследствии.

Командуя бригадой пять лет, я сделал её фундаментом для всей Нацармии. Все ходили к нам, чтобы поучиться на нашем примере.

Я обеспечил всех офицеров в гарнизоне квартирами. Это была единственная бригада на территории бывшего Советского Союза, которая была полностью укомплектована, которая была одета, обута, и у всех офицеров была крыша над головой.

На полигоне я построил своеобразный «колхоз». Там у нас было 120 коров, 500 овец, 500 поросят, полторы тысячи кур. Мы за сезон делали по 8,5 тонны брынзы. Солдат у нас кормили не по три раза в день, а по четыре.

Именно поэтому, когда Снегур проиграл выборы и на его место пришёл Лучинский, а Пасата — друга Чубайса и агента влияния Кремля — назначили на место министра обороны, он в первую очередь поставил вопрос о моём смещении с должности.

Ни Москву, ни Приднестровье не устраивали такой командир и такая боеспособная бригада.

Ступени Подъёма
Родился в 1948 году в Донецкой области. Срочную службу проходил в Бресте. Не дослужив, поступил в Дальневосточное высшее общевойсковое командное училище в Благовещенске. В 1973 году окончил его с отличием.
Отслужил 4 года на Камчатке в должностях от командира взвода до начальника штаба полка и поступил в Военную академию им. Фрунзе в Москве.
Закончил её с красным дипломом в 1980 году и был направлен в Южную группу войск в Венгрии. Спустя два года стал командиром полка прикрытия на австрийской границе.
После Венгрии попал служить в Белгород-Днестровский, в Одесский военный округ, где тоже командовал полком.
В декабре 1987 года переведён на должность начальника штаба 86-й мотострелковой дивизии, которая дислоцировалась в Бельцах.
В 1989 отправили в Москву на 3 месяца на курсы учиться на командира дивизии. Снова получил красный диплом.

Сергей Паскарь