Мастеровые, торговцы и бандиты. Воспоминания об исчезнувшем местечке Бельцы

«Местечко юности моей» — так называются воспоминания бельчанина Абрама Самойлова о довоенном городе. Они появились в сборнике «Бельцы: рассказы и воспоминания», вышедшем в свет 2006 году в Иерусалиме под редакцией Арье Гойхмана. Публикуем мемуары в сокращении.

Местечка, о котором пойдёт речь, уже давно нет. Долгие годы евреи строили и благоустраивали родное местечко, а немцы превратили его в прах. На этом месте за 40 лет после окончания войны возник современный многоэтажный город, сохранивший название исчезнувшего местечка Бельцы. <...>

***

Наш район, от собора Св. Николая до моста через реку Реут, состоял из двух параллельных улиц (в советское время — Ленина и Ленинградской) с прилегающими к ним закоулками. Это был самый старый участок городка.

На этом промежутке улиц красовались только два каменных здания. На правой стороне — двухэтажный дом с балконом, в котором находился магазин косметических товаров Визмана, и на другой стороне улицы — дом с полуподвальным помещением, где находилась мастерская хозяина, занимающегося выпечкой сладких пушистых булочек и горячих бубликов. Рано утром и вечером над городком витал приятный аромат свежей выпечки и возгласы продавцов: «Горячие бублики!» <...>

Из-за скученности строений в нашем районе квартиры были мало освещены, что вынудило ряд жильцов сделать окна в потолке. Все торговые точки находились на правой стороне улицы, где в каждом доме парадная комната служила лавкой. Тут работали три пекарни — Либера Портного, Шама Газа и Шломо Лиса, небольшой пивоваренный завод Дордика и цех по производству газированной воды Ицика Тепера.

***

На противоположной стороне улицы большинство жителей были мастеровыми, и у всех имелись прозвища. Все работы они производили прямо на улице, перед их домами, на самодельных станках и нехитрым инструментом. Мойше Бондарь вручную из дубовых брусков мастерил бочки. Бурих Ротарь в таких же условиях изготовлял колеса. А Мойше Коваль клепал лошадям новые подковы. Пинхас Черкес, всеми уважаемый житель нашего района, торговал горюче-смазочными материалами, в основном керосином и дёгтем для смазки кожи. Мендель Котел торговал кипятком, в основном, по субботам, когда евреям запрещено было зажигать огонь.

На перекрестке с переулком находился мучной базар. В доме на углу Мотл Кырлан торговал вином на розлив, и в корчме всегда стоял противный запах винного перегара и чеснока. Отсюда переулок уходил до Сенной площади у Кишиневского моста, где в шатрах жили цыгане.

От корчмы до цыган проезжая часть была не мощёная, всегда грязная. В летнее время здесь торговали вареными початками кукурузы и бахчевыми. Огрызки кукурузы и кожуру бахчевых бросали куда попало, и в них рылись бродячие свиньи цыган.

На левой стороне улицы Ленинградской, за углом, находилась еврейская баня и миква (водный резервуар для омовения с целью очищения от ритуальной нечистоты. — «СП»), а дальше, вплоть до еврейского кладбища, паслись коровы, козы и овцы местечковых хозяйств. <...>

Вид на Бельцы. Предположительно это спуск у собора Св. Николая, в ту пору это была ул. Кароля II, сегодня — Штефана чел Маре.

***

Когда мне исполнилось 7 лет, мама одела на меня талес (молитвенное облачение, представляющее собой особым образом изготовленное прямоугольное покрывало. — «СП») и с соседским мальчиком Нуней отправила в хедер (еврейская религиозная начальная школа, которую посещали мальчики. — «СП»). Меня встретил ребе Идл, хозяин хедера. Это был старый человек с плохим зрением, в овальных очках с толстыми линзами. Он спросил, как меня зовут, и, показав на ребе Лейзера, своего помощника, сказал: «Он будет с тобой заниматься». Сын ребе Лейзера, Элкана Маргулис, сегодня является профессором истории в Иерусалимском университете.

<...>Проучился я у ребе Лейзера два сезона (по 6 месяцев), после чего перешел в частную школу на идише, где преподавали не только чтение, но и письмо. Через год я поступил в государственную начальную четырёхгодичную школу, где директором был Треля.

***

В школе я подружился с Мойше Левиным — парнем из бедной семьи портного. После окончания школы он не продолжил учёбу, а начал работать, чтобы помогать семье, находившейся в тяжёлом материальном положении. Он поступил учеником в типографию Григорьева. Освоив специальность наборщика, он в 1935 году уехал в Бухарест и поступил работать в типографию газеты «Адевэрул де Диминяца» (Утренняя правда).

Вскоре его заметки стали появляться в еженедельнике об освободительной борьбе народов Африки. Позже он стал активно участвовать в работе еженедельника «Кувынтул Либер» (Свободное слово), главным редактором которого был Тудор-Теодореску Брониште.

В период Второй мировой войны Мойше Левин находился в трудовом лагере в Трансильвании. После выхода румын из войны он возвращается в Бухарест и включается в политическую жизнь новой Румынии.

В 1948 году, когда образовалось еврейское государство, Мойше Левин находился в Италии в качестве посла Румынского правительства, возглавляемого Петру Гроза. <...> Он без промедления оставил престижную должность посла и перебрался из Италии в Израиль.

В Израиле он сразу взялся за любимое дело — журналистику. Организовал и начал печатать еженедельник «Вяца ностра» (Наша жизнь) на румынском языке. Талантливый журналист-самоучка, остроумный, владеющий в совершенстве румынским языком, он умер в 1967 году после тяжелой болезни в Тель-Авиве, а созданная им газета продолжает печататься.

***

В гимназии им. Иона Крянгэ, куда я поступил после начальной школы, директором был некто Валуца. Мужчина лет за пятьдесят, приятной наружности, ростом выше среднего, с бородкой лопаткой, поросшей сединой. А его помощником работал преподаватель румынского языка и литературы, молодой человек, член фашистской националистической партии кузистов Петру Стати. Помню, в 1937 году, когда партия кузистов в союзе с националистом Октавианом Гогой пришли к власти, бельцкие кузисты, под водительством своего местного главаря Новицкого, прошли триумфальным маршем по главной улице Бельц.

Мне запомнились два гимназиста: Леонид Ойгенштейн (Леонте Рэуту) и Бенцион Тумаркин (мой ровесник). Первый впоследствии стал юристом и коммунистом, был членом центрального комитета компартии Румынии. Он ушёл из политической жизни, после того, как Старший Брат (СССР) обвинил его в космополитизме. <...>

***

В 1940 году исчез всем известный молодой человек, звали которого Ицик, младший сын банщицы в микве. У старушки было два сына: Голд и Ицик. Старший был глухой, но трудолюбивый, а младший — выродок и бандит. Работать он не хотел, воровал, его арестовывали — он отсиживал срок и снова попадался, хулиганил бесстрашно, отчаянно лез в драку с явно превосходящими его по силе. Ничто его не пугало, жизнью он не дорожил, был весь изрезан в драках, с глубоким шрамом на левой щеке.<...>

Говорили, что в кражах он лично не участвовал, зато мог посоветовать потерпевшим, как найти украденные вещи. Люди не обращались в полицию, пока не узнавали мнение Ицика. Если он признавал, что с делом знаком, вопрос решался мирно. Он был сговорчив и доброжелателен, договориться с ним было легко.

Вспоминается случай на ярмарке: Ицику приглянулась серая каракулевая шапка на голове деревенского мужика. Он схватил кучму и напялил человеку на голову свою кепку. Хозяин улыбнулся, считая это шуткой, но убедившись, что Ицик и не думал шутить, полез в драку. Тут же вмешались, находившиеся поблизости двое полицейских. Они знали Ицика и стали его просить отдать шапку по-хорошему. Но хулиган не унимался. Они хватали его за руки, умоляя: «Ицик, не бей...».

Вором по призванию и мастером своего дела был и карманщик Дудл Вайнштейн, младший сын портного из села Кажба на севере Молдовы. Старший брат, рожденный инвалидом, стал писателем-идишистом под псевдонимом Цви Кажбер.

Дудл был интересный мужчина — стройный, аккуратно одетый, всегда в шляпе. Всегда один, он не бродяжничал и алкоголем не увлекался. Когда он появлялся на ярмарке, люди шарахались от него в стороны, особенно деревенские — основная его добыча. Полицейские его знали, он их не остерегался, а они не мешали ему работать. Если попадался, то не оказывал ни малейшего сопротивления блюстителям порядка и покорялся закону. Попадал в заключение ненадолго и, освободившись, продолжал заниматься своим хобби.

В 1940 году на ярмарке стало спокойнее — Дудл исчез. Его признали социально-неблагонадежным элементом.

Одноэтажные Бельцы 1930-х.

***

В начале 30-х годов прошлого столетия в нашем маленьком городке произошел вопиющий криминальный случай — убили начальника уголовного розыска бельцкой полиции, капитана Споялова. А получилось это так. У нас появился гастролёр — бандит высшей категории, который наводил страх на жителей городка.

Все силы полиции были брошены на поиски бандита. Наконец, разведка установила, что злодей скрывается по улице Кишиневской. Отряд полицейских под командованием лично капитана Споялова оцепил район и начал прочесывать каждый дом от улицы Ленина вниз к Кишиневскому мосту.

Убедившись, что бандит находится в корчме, из которой он всех выгнал, Споялов подошел близко к двери и призвал его сдаться. В противном случае начнётся штурм дома. В это время изнутри раздался выстрел, и комиссар упал. По дороге в больницу он скончался.

Подготовил к публикации Руслан Михалевский

Публикуется повторно. Впервые опубликовано в «СП» в 2012 году.

Спонсор исторической рубрики «СП» — бельцкий ресторан-пивоварня BEERMASTER PUB