Сколько стоило кило рыбы и зарабатывал примар Бельц в 1939 году?

Архивные данные помогают воссоздать картину жизни Бельц во время, когда город входил в состав Румынского королевства.

Старый рынок и Сенная площадь

Научные сотрудники Бельцкого музея истории и этнографии, работая в Национальном архиве РМ в столице, находят любопытные сведения о торговле и ценах в нашем городе в прошлом.

Например, в описях городского имущества за 1939 года можно увидеть информацию о том, какие рынки и как работали в то время в Бельцах.

Самым крупным по территории — 16,5 гектара — был рынок Piața Oborului. Он располагался между улицами Ойтуз (ныне Михая Витязула), Примара Анджуловича (Кишинёвская) и Иона Брэтиану (Мирчи чел Бэтрын). То есть, если брать современные ориентиры, он простирался примерно от центрального парка до церкви Свв. Архангелов Михаила и Гавриила и магазина «Тысяча мелочей» в районе Кишинёвского моста (см. карту).

Рынок, как сказано в документах, «был собственностью примарии ещё со времён русских». В царское время его территория именовалась Сенной площадью. Так назывались рыночные площади, где торговали сеном и скотом, во многих городах Российской империи. Городские карты конца 30-х говорят о том, что часть территории этого большого рынка — ближе к Кишинёвскому мосту — была отдана под торговлю скотом.

Свидетельства разных лет указывают на неизменный признак рынка, где продавали скот, — грязь, не просыхавшую даже летом, в июле. «Обширная площадь для рогатого скота в этом отношении замечательна. На этом пространстве люди и скот буквально барахтаются», — писали Бессарабские областные ведомости ещё летом 1860 года. До рассматриваемого нами времени ситуация, похоже, мало изменилась.

Улица Примара Анджуловича, в наши дни Кишинёвская, в первой половине XX века соединяла рынок с центром города. Тогда центрального парка не было, так что по этой типично прибазарной улице можно было дойти до собора Св. Николая.

В описях городского имущества 1939 года отмечается, что на территории рынка размещались 77 лавок, находившихся в частной собственности. Ещё одна лавка, пребывавшая, согласно документам, в плачевном состоянии, принадлежала примарии. «В то же время на этом рынке есть строение из лампача [саманного кирпича], покрытое дранкой, которое возвела Торговая палата. Состоит оно из двух помещений: в одном находится контролёр, в другом — весы», — сообщает нам составитель описи.

Часть рынка была огорожена забором из железной арматуры.

Базар с двумя сотнями лавок

В документах конца 30-х упоминается ещё один рынок — Piața bazarului, Piața nouă, Piața alimentară (базар, новый или продовольственный рынок). Он находился между улицами Унирий (сегодня Мира), Филипеску (Академика Филиппа), Либертэций (Свободы) и Ойтуз (Михая Витязула). Это точь-в-точь то место, где сегодня расположен центральный рынок.

Как и первый рынок, этот достался бельцкой примарии румынского времени по наследству от царских властей.

Судя по документам, новый базар был более благоустроенным, нежели старый рынок. Так, в перечне городского имущества за 1939 год сказано, что на продовольственном рынке при площади 1,2 га насчитывались 203 дощатые лавки. За их размещение на городской земле примария, как и в случае старого рынка, взимала с торговцев арендную плату. Здесь были и два крытых павильона: для торговли зеленью и рыбой.

Тут же действовала бойня для птицы, принадлежавшая Еврейской общине. Заметим, что традиции иудаизма предписывают особый, кошерный способ забоя животных (шхита), при котором скот не испытывал мучений. Этим занимался специальный мастер — шойхет, или резник (обязательно мужчина). Поэтому своих кур еврейские хозяйки приносили резникам, которые, по всей видимости, работали на той самой бойне на рынке.

Так выглядел центральный рынок в конце 30-х.

Зарплата мэра в пересчёте на рыбу

В папках Национального архива сохранилось несколько снимков нового рынка. На одном из них видны лавки, навесы и столы, с которых торговали крестьяне.

На другом фото запечатлён рыбный павильон. Его продавцы и посетители даже выстроились, чтобы попозировать фотографу. Для нас важно, что можно рассмотреть вывешенный здесь ценник на рыбу. Так, килограмм карпа стоил 60 леев, столько же просили за крупного карася. А вот щука продавалась по 95 леев.

Используем эти расценки, чтобы сопоставить их зарплатами того времени и провести параллели с нашими днями.

Из архивных документов мы узнали, что зарплата примара Бельц Якова Кочорвы до 1 апреля 1939 года составляла 15 тысяч леев. После этой даты, в результате административной реформы, Бельцы из муниципия превратились просто в город. И зарплата примара уменьшилась до 10 тысяч леев. Правда, ещё 5 тысяч леев ему доплачивали на представительские расходы. А в итоге на руки он получал 12,6 тыс. леев. На эти деньги, он мог бы купить 210 килограммов карпа или карася на рынке.

Мы заглянули в подшивки «СП» и нашли материалы, где мы писали о зарплате бельцкого мэра. В частности, в 2013 году экс-примар Василий Панчук получал в среднем 11,8 тыс. леев в месяц. Если принять, что карп в сезон у нас стоит около 45 леев, то на свою тогдашнюю зарплату наш примар мог купить 262 килограмма рыбы.

Таким образом, наш «рыбный индекс» покупательной способности показывает: мэры Бельц 30-х годов и наших дней получали сопоставимые зарплаты.

Марианна Михалевская, научный сотрудник Музея истории и этнографии

Руслан Михалевский

Свежо Предание

Из воспоминаний бельчанина Лазаря Любарского

Я родился [9 мая 1926 года] в Бельцах на улице Примарул Анджулович, которую в советское время называли Кишиневской. Это была типично еврейская улица, как, впрочем, и большая часть города — с идишскими шумом, ажиотажем, манерами, одеждой...

Тыльная часть нашего двора выходила на Майдан, огромный пустырь, который каждый вторник заполнялся базарной пестротой и сутолокой со всей округи. В другие дни летом мальчуганы гоняли здесь футбол, зачастую пользуясь по бедности маленьким игрушечным мячом, а воротами служили пара камней или рубашки игроков. <…>

Основная еврейская масса состояла из бедных ремесленников. Меховщики шапочники, сапожники, шорники, кузнецы, жестянщики, каменщики, плотники, печники, бондари и много других. Я, например, любил иногда подолгу простаивать и наблюдать за тем, как подковывают лошадей, или как мастерят повозки или выделывают жестяные изделия. Я любовался мастерством ремесленников и... опаздывал в школу.

Беднее всех были люди, которые не имели специальности, готовые за гроши выполнять любую работу, какой бы тяжелой и непривлекательной она ни была: всякие там грузчики, распиловщики дров, водовозы, разносчики. <…>

У большинства из них были прозвища, порой звучные, порой не очень, в соответствии с личностью или характером, издаваемыми запахами, сварливостью, привычками, внешностью. Например – водовоз Лейб Тухэс (задница), Гедали дёр Тойбер (глухой). Имелись и известные на весь город «выдающиеся личности»: Сонька Пук и Алекса Небун (сумасшедший), которые шатались по улицам, что-то бормоча, что-то напевая, задевая прохожих, преследуемые улюлюканьем мальчишек.

Вспоминается цыган, скрипач-виртуоз, в совершенстве говоривший на идиш, одетый с иголочки, с блестящими набриолиненными волосами, в зеркально начищенных сапогах. Летними вечерами по субботам он шёл от дома к дому и исполнял весёлые клейзмерские мотивы. Маршрут его передвижения был Кишинёвский мост — Собор. Звали его Цыганский барон. <…>
Сборник «Бельцы. Рассказы и воспоминания», Иерусалим, 2006 год (составитель Арье Гойхман)

Из воспоминаний Абрама Самойлова

Наш район, от собора Св. Николая до моста через реку Реут, состоял из двух параллельных улиц (в советское время Ленина и Ленинградской) с прилегающими к ним закоулками. Это был самый старый участок городка.

На этом промежутке улиц красовались только два каменных здания. На правой стороне — двухэтажный дом с балконом, в котором находился магазин косметических товаров Визмана и на другой стороне улицы — дом с полуподвальным помещением, где находилась мастерская хозяина, занимающегося выпечкой сладких пушистых булочек и горячих бубликов. Рано утром и вечером над городком витал приятный аромат свежей выпечки и возгласы продавцов: «Горячие бублики!»

Память об этих временах у меня всегда ассоциируется со спокойным, зимним утром и домами, накрытыми снежным ковром. Из-за скученности строений в нашем районе квартиры были мало освещены, что вынудило ряд жильцов сделать окна в потолке.

Все торговые точки находились на правой стороне улицы, где в каждом доме парадная комната служила лавкой. Тут работали три пекарни — Либера Портного, Шама Газа и Шломо Лиса, небольшой пивоваренный завод Дордика и цех по производству газированной воды Ицика Тепера.

На противоположной стороне улицы большинство жителей были мастеровыми и у всех имелись прозвища. Все работы они делали прямо на улице, перед их домами, на самодельных станках и нехитрым инструментом.

Мойше Бондарь вручную из дубовых брусков мастерил бочки. Бурих Ротарь в таких же условиях изготовлял колеса. А Мойше Коваль клепал лошадям новые подковы. Пинхас Черкес, всеми уважаемый житель нашего района, торговал горюче-смазочными материалами, в основном керосином и дегтем для смазки кожи. Мендель Котел торговал кипятком, в основном, по субботам, когда евреям запрещено было зажигать огонь.

На перекрестке с переулком находился мучной базар. В доме на углу Мотл Кырлан торговал вином на розлив, и в корчме всегда стоял противный запах винного перегара и чеснока.

Отсюда переулок уходил до Сенной площади у Кишиневского моста, где в шатрах жили цыгане. От корчмы до цыган проезжая часть была не мощёная, всегда грязная. В летнее время здесь торговали вареными початками кукурузы и бахчевыми. Огрызки кукурузы и кожуру бахчевых бросали куда попало, и в них рылись бродячие свиньи цыган.

Сборник «Бельцы. Рассказы и воспоминания», Иерусалим, 2006 год (составитель Арье Гойхман)