Бельчанин Александр Соловьёв участвовал в ликвидации последствий взрыва на Чернобыльской АЭС. На место аварии он прибыл спустя год после случившегося. О том, что он там увидел, Александр рассказал журналистам. 
Назначение и миссия бойцов— Когда мир столкнулся с аварией на Чернобыльской АЭС, мы ещё не знали, что такое радиация и как от неё уберечься. В Чернобыле работали целые институты, которые методом проб и ошибок изучали ситуацию.Меня как военного (я служил в Бельцах) призвали в Одесский химический полк и назначили командиром дегазационной роты 6 мая 1987 года. Мне было 38 лет. Я служил в звании капитана. Меня вызвали к начальству и сказали: пришла ваша очередь ехать в Чернобыль. Отказаться я не мог. За это могли и из армии уволить. Сказали, что поеду на два месяца, но они превратились в полгода. Видимо, офицеров не хватало. А ребята под моим командованием работали всего по месяцу.Те, кто попал в Чернобыль в первые часы и дни после аварии, — настоящие герои. Они получали огромные дозы радиации в считанные минуты. Я знаю, что бойцам ставились даже такие задачи: пробежать по коридору, зайти в помещение и вынести, например, упавшую балку. Боец бежал и выносил. Всё. Больше ему ничего не поручали делать. Это была его миссия.Когда мы приехали, уровень радиации был ниже, поэтому мы работали дольше. В моём полку было около тысячи человек. Мёртвые города, сёла... Мы проводили работы по снижению радиации в 30-километровой зоне вокруг АЭС. Населённые пункты обносились колючей проволокой. В Припяти — мёртвом городе — нам пришлось чистить квартиры от радиационной «грязи». Заходили в дома с имуществом, а оставляли только стены. В специальные районы мы вывозили из квартир мебель, посуду, технику. Там копали большие карьеры — могильники, где всё это засыпалось большим слоем земли, будучи похороненным на века. Частные машины тоже закапывали под землю. По-другому нельзя избавиться от радиации. Жителей в городе уже не было.После Припяти нас перебросили очищать в деревнях мёртвую зону вокруг АЭС. Там я увидел деревни времён Тараса Шевченко: соломенные крыши, плетни. Мы снижали уровень радиации, снимая верхний слой песчаного грунта, привозили и насыпали новый грунт до полуметра толщиной.Первое, что бросалось в глаза: отсутствие людей. Однажды приехали в такую деревню, а навстречу нам двое стариков — муж и жена. Мы их спросили, почему они не уезжают. Они объяснили, что хотят жить, где жили всю жизнь. За хлебом ездили в магазин за 30 км, а остальное выращивали в огороде, тем и питались. В некоторых сёлах оставались жить люди — в основном старшее поколение. Все, кто младше 40 лет, уехали. А пожилые не хотели покидать родные места, и им надо было создать условия для жизни. Мы крыши, заборы снимали, хоронили в карьерах. А дома покрывали шифером, устанавливали штакетники, асфальтировали дороги. Так прошли больше десятка деревень.Местные жители продолжали жить, как и прежде: ухаживали за огородами, выращивали скот. Они забивали скот, свиней на мясо, рефрижератор приезжал за тушами и увозил их в Киев. Мы задавали вопрос: зачем? Нам объясняли, что туши будут висеть в морозилках по 70 лет. Отстаиваться. Не знаю, сохранились ли они ещё. Жители сдавали молоко. Но в то же время сами пили привозное молоко из пакетов. Быт, радиация и методы защитыСамое опасное — если заражённая пыль попадёт внутрь человека: с пищей, воздухом и т. д. Мы постоянно работали в масках. Они назывались «лепестками», их выдавали нам в день по пять штук. В 40-градусную жару в этом «лепестке» жарко, он быстро намокает, приходится часто менять. Двигались по местности с определёнными мерами безопасности. Впереди едут поливочные машины, которые прибивают пыль. Потом по мокрому песку двигалась колонна. Но все набирали дозы радиации свыше допустимой нормы. Радиация — враг невидимый и неосязаемый на ощупь. Единственное, что её выдавало, — металлический привкус во рту. Но спустя некоторое время уже и этого не чувствуешь. Воду мы пили только минеральную. На каждого бойца привозили по 10 бутылок на два дня. Фрукты привозили, овощи. В заражённой зоне мы ничего не ели. В районе действовал сухой закон. Всё-таки работает много мужчин, на всех алкоголь действует по-разному: кто-то песни поёт, а кто-то драться лезет. Слышал, что за то, что местные гнали самогон, могли дать до 10 лет тюрьмы.Одним из методов защиты от радиации была баня. Каждый вечер мы парились. Вместе с потом выходила вся гадость, накопившаяся в организме. Однажды среди ночи баня загорелась — перетопили. Мы её потушили, но срочно начали новую строить. За две недели подняли.Мутация: гигантские растения, грибыМы приехали весной, пробыли там всё лето. Признаки мутации у животных не были заметны. А растения отреагировали сразу. Например, мы заходили в деревни, где уже год не жили люди. А вокруг домов всё зарастало выше крыши гигантскими бурьянами. Мы чувствовали себя, как в джунглях. Природа брала своё и разрушала, созданное людьми. На деревьях — огромные фрукты. В лесу — огромные грибы со шляпками в диаметре по полметра. Причём заходишь в лес и сразу чувствуешь гул в воздухе, чем дальше идёшь, тем сильнее его ощущаешь, и начинаются головные боли. Иногда ходили на рыбалку и ловили рыбу. Но подержишь её в руках — а приборы зашкаливают: вода и ил накопили много радиации — да и выбросишь в воду.«Металл был пропитан радиацией»У нас был случай, когда сержант снял с дома соломенную крышу, которую надо было везти в могильник за 10 км. Этот товарищ решил сэкономить время и выполнить план. Он взял эту крышу и поджёг на поле. На его несчастье мимо проезжало высокое начальство. Сержанта наказали и объяснили, что от сжигания радиация не уничтожается. Наоборот, вместе с дымом переносится на десятки километров.Жили мы в деревне за пределами мёртвой зоны. Каждый вечер на выезде машины тщательно обыскивали, чтобы, не дай Бог, кто-то не пытался вывезти какое-то имущество. Ведь люди бросали в домах всё, что копили долгие годы.Ни одна машина, работавшая в мёртвой зоне, оттуда не ушла. Металл был пропитан радиацией. Приняли решение всю технику оставить там. Представьте огромное поле, конца и края не видно, и на этом поле тысячи машин на специальных стойках.Фукусима и современный ЧернобыльАвария на АЭС в Японии для меня стала полной неожиданностью. Мы привыкли, что в Японии всё самое надёжное и высокотехнологичное. А тут такое. Я не мог поверить, что японцы такое допустили. Значит, никто не мог подумать, что подобное возможно.Слежу за событиями в Чернобыле. Слышал, что будут устанавливать ещё один саркофаг. Тогда его возводили на скорую руку. А процессы внутри продолжаются, и давление накапливается. Думаю, что через трещины, которые со временем образуются, всё равно происходят выбросы. Ещё не один десяток лет в Чернобыле будут идти ядерные процессы. АЭС есть у соседейЯ сейчас работаю инженером по гражданской защите и пожарной безопасности в АО «ЧЕТ-Норд». Звенья защиты и разведки есть на каждом предприятии повышенной опасности. Те же мясокомбинат и молокозавод используют в работе аммиак, который может дать утечку. Первыми на эту нештатную ситуацию реагируют звенья разведки и наблюдения. Они же сообщают в Управление чрезвычайных ситуаций. У наших соседей есть атомные электростанции. Если что-то случится, они смогут предсказать, как вредные выбросы будут разноситься с ветром, в какую сторону нужно эвакуировать людей, как организовать работу убежищ на крупных предприятиях. В случае ЧП звено несёт круглосуточное наблюдение за ситуацией.О памяти и музееГосударство уделяет внимание чернобыльцам, выделяет путёвки в санаторий, даёт грамоты, памятные знаки. Я получил медаль за боевые заслуги как командир роты. Но хотелось бы обратиться с такой идеей: найти спонсора и организовать музей о бельчанах-чернобыльцах. У каждого, кто там побывал, есть фотографии, воспоминания. Думаю, что память о Чернобыле нужно сохранить.Марина МОРОЗОВА
Александр Соловьёв 25 лет назад очищал от радиации область вокруг АЭС / Фото А. СУЗАНСКОГО
В Чернобыле. Сентябрь 1987 года / Фото из архива А. СОЛОВЬЁВА
«Представьте огромное поле, конца и края не видно, и на этом поле тысячи машин остались» / Фото sotnic.net
Комментарии(0)
