Бельчане продолжают дополнять воспоминания о крупнейшем в прошлом городском предприятии — заводе им. Ленина (ныне АО «Рэут»). Серия этих материалов выходит в «СП» с 2011 года. Сегодня мемуарами вновь делится наш постоянный читатель Георгий Урсу. Проезжая в троллейбусе по улице Дечебала мимо завода, который я всегда называл родным, а теперь все его «обзывают» парком (может, из-за того, что на крышах его зданий растут деревья?), я невольно подслушал разговор двух пассажиров. Один из них говорил: «На этом заводе была военная, чуть ли не фронтовая дисциплина. Законы государства тут не действовали. Что сказал начальник — то и было законом». Меня, работавшего на этом заводе юрисконсультом, а потом возглавлявшего юридический отдел, этот разговор и заставил написать о том, как соблюдались права рабочих и служащих завода. Попутно намерен рассказать об интересных людях, известных и не известных горожанам, и вспомнить забавные, на мой взгляд, случаи, связанные с соблюдением законов. Если в газете «СП» от 13 августа 2014 года я писал о том, как создавался и функционировал духовой оркестр завода, то о юридическом отделе завода могу написать только то, как он работал и чего достиг. Как создавался отдел, мне не известно. Это заслуга Израиля Борисовича Гринберга — прекрасного юриста и человека, длительное время работавшего на заводе.Поступил не по разнарядкеКак я попал в юридический отдел? В те времена был закон, по которому заводы, фабрики, колхозы и совхозы имели право ежегодно направлять на учёбу в вузы определённое число молодых людей. Они поступали на льготных основаниях и после окончания обучения обязаны были отработать на направивших их предприятиях какое-то количество лет. Этот закон на заводе-легенде соблюдался неукоснительно. Мне это очень хорошо известно, так как я поступил на завод из детского дома. В 15-летнем возрасте, получив специальность слесаря-сборщика, работал в цехе № 9. Когда я достиг совершеннолетия (1962 год), мне предложили поступить на льготных основаниях в один из политехнических институтов Ленинграда, Киева или Одессы — заводу нужны были инженеры. Так как при моей огромной любви к алгебре, геометрии и тригонометрии, я абсолютно ничего не понимаю в физике и химии, я отказался. Без помощи завода я поступил на общих основаниях на юридический факультет Кишинёвского университета. И, несмотря на то, что заводу юристы не были нужны, я пользовался всеми льготами, которые законодательство предусматривало для сотрудников, обучающихся без отрыва от производства: например, освобождением от работы с сохранением заработной платы.Слесарь-юристВесной 1969 года я получил диплом правоведа и продолжал трудиться в 9-м цеху слесарем-сборщиком. А так как у нас в цехе с юмором было всё хорошо, то меня называли слесарем-юристом. Работал в бригаде замечательного, но, к сожалению, не многим известного бельчанина Ивана Никифоровича Цысаря. Один из приборов, изготовленный нашей бригадой, демонстрировался на Выставке достижений народного хозяйства ‑ (ВДНХ), а наш бригадир удостоился медали. И это ещё не всё. За свою трудовую деятельность Иван Никифорович был награждён и орденом. Кстати, в нашей бригаде работал и младший брат бригадира — Григорий Никифорович Цысарь. Да, именно тот самый Гарик Цысарь, которого весь наш город знал. Замечательной спортсмен — боксёр, прославивший Бельцы, его имя сейчас звучит вместе с именем Бориса Петровича Петухова. Они оба работали в школе олимпийского резерва. Начальника нашего девятого цеха Ивана Николаевича Феоктистова в 1969 году назначили директором Бельцкого электротехнического завода. Он предложил мне пойти работать юрисконсультом к нему на предприятие. Я, конечно, согласился. Кстати, в цехе № 9 технологом работал Виктор Казимирович Года. Иван Феоктистов предложил ему перейти на должность главного технолога электротехнического завода. Он тоже согласился. Виктор Года тоже, возможно, не так известен широкому кругу бельчан, но те, кто интересуется историей бельцкого спорта, могут найти это имя в числе чемпионов и рекордсменов города в беге на короткие дистанции — он был одним из лучших спринтеров Бельц.Претензия КремлюИван Николаевич Феоктистов был очень законопослушным человеком, и на заводе строго соблюдались все права. Но был один случай, когда он как директор запретил мне, юрисконсульту, исполнить то, что было предусмотрено законом. Сейчас, во время борьбы за верховенство закона, эта история вспоминается с улыбкой. Электротехнический завод, кроме тележек для кормления скота в крупных животноводческих комплексах, изготовлял и светильники. В народе они назывались лампами дневного света. Это те лампы, которые мигали, трещали, вспыхивали и гасли. Их покупали для птицеферм и скотобаз. И вот к конце 1969 года мы получили разнарядки, где нам запланировано продать по 200 светильников не только птицефермам, но и Академии наук СССР и московскому Кремлю. Я, выполняя свои служебные обязанности, составил договор поставки этих светильников и по два экземпляра отправил покупателям. Они должны были их подписать и один экземпляр вернуть нам. После этого договор считался заключённым. За исключением академии и Кремля, все так и сделали. Невозвращение копии договора считалось уклонением от заключения договора и предусматривало наказание в виде штрафа в 250 рублей. Я составил претензии с требованием уплатить в нашу пользу по 250 рублей и отправил их в адрес Академии наук и Кремля. Претензии подписал заместитель директора Михаил Шаевич Гойхман. Академики запросили у нас технические данные этих светильников и через некоторое время прислали нам уведомление, из которого было видно, что разнарядка в отношении продажи светильников академии аннулирована. Президиум Верховного Совета поступил по-другому. Тот день мы потом со смехом вспоминали, а тогда... Вызвал меня Иван Николаевич и с изменяющимся лицом — то бледным, то красным, то сердитым, то обиженным — мягко спросил, зачем нам брать от Президиума Верховного Совета СССР 250 рублей, и приказал написать в Кремль, что мы отказываемся от претензии. Где-то через неделю мы получили письмо в непромокаемом конверте с красными полосами, в котором нас просили «не настаивать на уплате штрафа, так как разнарядка будет аннулирована». Поскольку разнарядка ещё не была аннулирована, мы имели полное право обратиться с иском в арбитраж, и в нашу пользу должны были бы взыскать 250 рублей за уклонение от заключения договора. Но, во-первых, директор запретил взыскивать с Кремля эти деньги, а во-вторых, какой судья осмелился бы вынести такое решение? Отсюда вывод: в отношении тех, кто издаёт законы, эти законы применять нельзя.Выйти из КПСС и уехать в ИзраильВыше я упомянул заместителя директора электротехнического завода Михаила Гойхмана. Этот прекрасный хозяйственник в любое время суток мог рассказать о положении дел на заводе, в каждом цехе и отделе. Меня в первый день работы на заводе избрали секретарём партийной организации заводоуправления. На собраниях, как обычно, никто не хотел выступать. Я просил Михаила Шаевича выступить, и после его речи коммунисты очень активно принимали участие в обсуждении вопроса. Года через два после моего ухода с завода, в 1972-м, я узнал, что самого активного члена КПСС моей парторганизации Михаила Гойхмана клеймили на собрании позором за то, что он написал заявление с просьбой о выходе из членов КПСС в связи с выездом на постоянное место жительства в Государство Израиль…«Прошу уволить по собственному желанию Иванова»В 1978 году я вернулся на завод им. Ленина, но не как слесарь-юрист, а как юрисконсульт юридического отдела. Мы вели переписку с теми, кто должен был нам какие-либо суммы, и с теми, кто с завода требовал какие-то деньги. Судились с ними. Ездили в командировки. Но я хочу остановиться на такой важной работе, как визирование приказов о приёме на работу, переводе на другую должность и об увольнении. Ни один приказ, издаваемый отделом кадров, руководители завода не подписывали, если он не завизирован юрисконсультом. И юристы завода очень внимательно изучали эти приказы, проверяли, соответствуют ли они действительности. Приведу пример. Один нарушитель трудовой дисциплины так надоел начальнику цеха, что было решено его уволить. Но, чтобы не фиксировать все нарушения актами, чтобы не объявлять в установленные сроки выговоры, чтобы не обращаться в профком за согласием на увольнение, начальник ему просто сказал: «Увольняйся по собственному желанию». Этот нарушитель написал заявление. Начальник (назовём его Ивановым), не дочитав заявление до конца, отнёс его в отдел кадров. Был издан приказ об увольнении этого нарушителя по собственному желанию, и этот приказ принесли в юротдел. Мы его не завизировали, так как прочитали до конца заявление увольняющегося. А там было написано: «Прошу уволить меня по собственному желанию Иванова». Естественно, этого хитреца нельзя было увольнять по собственному желанию, так как он такого желания не изъявлял.Следует Продолжение…