О неэффективности юстиции в Молдове, коррумпированности в судебной системе говорят все – от рядовых граждан до иностранных партнеров страны по развитию. Но на самом деле, судьи – кто? Об этом в интернет-передаче «Без мифов» на Pan.md главному редактору «Панорамы» Владимиру Тхорику рассказал глава Высшей судебной палаты Молдовы Михай Поалелунжь.– Мы с вами беседуем на русском языке. Но к нам в редакцию периодически звонят читатели с жалобами на судей, не желающих принимать их заявления к рассмотрению на русском. Действительно ли использование русского языка при составлении обращения к судье можно считать недостатком, из-за которого служитель Фемиды вправе проигнорировать заявителя?– Конечно же, нет. Этой проблемы сегодня не существует. Данный вопрос на самом деле поднимался после того, как некоторые судьи в Кишиневе придумывали различные отговорки, что якобы заявление должно быть только на румынском языке. Но мы обратили внимание судей на то, что это неприемлемо. Отказ от рассмотрения обращения на русском может стать основанием для привлечения судьи к дисциплинарной ответственности.– Если с подобными жалобами нам еще будут звонить читатели, к кому обращаться?– В Высший совет магистратуры – высший орган по управлению судебной системой, который рассматривает и подобные вопросы. Подотчетным ему является дисциплинарный совет судей.– Часто говорят, что проблемы прокуратуры и юстиции в том, что им не хватает качества. Как определение «качество правосудия» понимаете вы?– Вы начали вопросом о том, а кто такие судьи? Это наши сограждане, хорошо или не очень хорошо обученные. Это люди, которых воспитывали и в высших учебных заведениях. Проблема нашей судебной системы, да и общества в целом ― уровень воспитания в стране. Мы занимаемся реформами с самого развала Советского Союза. Такое впечатление, что эти реформы никогда не закончатся. Я, конечно же, хочу, чтобы они закончились как можно быстрее. По моему мнению, реформа судебной системы закончится тогда, когда в целом общество будет довольно этой системой. Судей, которые выполняют свою работу некачественно, нужно менять. Потому я, выступая на общегодовом собрании, и сказал, что если эти реформы не приведут к изменениям, нужно всех уволить и набрать других. Если не будет должного эффекта и реализации ожиданий общества, то всех нужно увольнять, в том числе и меня. А судьи должны понять, что судебная система существует потому, что она нужна обществу. И не наоборот. Большинство судей, конечно же, – корректные и образованные люди. Другой вопрос в том, как они отправляют правосудие. Чтобы понять это, можно математически доказать улучшение качества отправления правосудия. Например, в 2011 году в ЕСПЧ было более четырех тысяч заявлений против Республики Молдова. Из них около 30% допустили к рассмотрению. И если заявление допускалось к рассмотрению Европейским судом, то это на 99,9% означало в будущем решение об установлении каких-то нарушений в стране. Средний показатель допустимых к рассмотрению дел составлял около 5% из числа всех поступаемых в ЕСПЧ. Это означало, что «норма» по Молдове превышалась в 6 раз. По данным ЕСПЧ за прошлый год, этот процент снизился с 30 до 1,8%. То есть математически заметно качественное отправление правосудия в высшей судебной инстанции республики. Согласен, что не только количество допустимых судом дел является показателем качества правосудия. Ведь в ЕСПЧ граждане обращаются, поскольку не доверяют молдавской системе правосудия. Но если ежедневно говорить только плохое о судебной системе, но не показывать и хорошие стороны, о которых я вам говорю, то никто никогда и не поверит во что-то лучшее. Попробуйте повторять отличнику, что он тупой. В этом случае мало кто поверит, что он образованный. Я не защищаю наших судей, но говорю о том, что по отношению ко всем нашим гражданам мы должны быть корректными. То есть нужно критиковать тогда, когда нужно, и даже если не хвалить, то признавать правду, когда есть положительные моменты в развитии судебной системы. Разумеется, мы далеки от совершенства.– Возможно, наши граждане станут больше доверять некоторым ведомствам, если, допустим, главой Верховного суда или генпрокуратуром назначить иностранного специалиста?– Это относится к компетенции парламента, и они вправе решать, как хотят. Но давайте вообразим, что один иностранный гражданин становится генеральным прокурором, либо главой ВСП или премьер-министром. При этом остальные сотрудники – наши, которые здесь живут и работают. Сомневаюсь, что один человек будет выносить решения за всех судей или руководить прокуратурой и выполнять всю их работу. Я не исключаю такой возможности (назначения во главе ведомств иностранцев. – Прим. «Панорамы»), но я скептически отношусь к этой идее и не уверен в положительных результатах. Я не знаю, как один человек может «перевернуть» прокуратуру или другое учреждение в стране.– Но может же один руководитель ведомства влиять на своих подчиненных.– Влиять, но не принимать за них решения. Представьте, что вместо меня работает иностранец, а остальные 408 судей – наши сограждане. Вы же не приведете сюда столько же немцев, голландцев или французов. Или один человек будет работать за 700 прокуроров? Нет, конечно. Поэтому я уверен, что наши проблемы должны решать мы сами.– Ну а кто всерьез влияет на вынесение судьями решений? Политики?– Судьи обязаны сообщать о таких случаях в Высший совет магистратуры. Таких заявлений нет.– На конгрессе вы предлагали лишать судью должности, если он не сможет доказать законность приобретенного им имущества... ― Да, это так. Поскольку не все правильно поняли мою инициативу, уточню, что мое предложение не относится к необходимости дублирования национального Центра по неподкупности, а я совершенно не это имел в виду. Этот центр проверяет имущество госслужащих, в том числе и судей, если это имущество задекларировано. Если это не так, то возбуждается дело. Я предлагаю немного другое. Во-первых, члены Высшего совета магистратуры, которые по праву ими являются: председатель Высшей судебной палаты, министр юстиции, прокурор, трое профессоров, назначенных парламентом, и остальные судьи общего собрания, знают лучше других своих коллег и их «потребности», источники прибыли и расходы. Мое предложение сводится к тому, чтобы не проверять, задекларировал ли судья свое имущество или нет, а чтобы он доказал легальность происхождения задекларированного имущества. Допустим, судья, получая 100 тыс. леев в год, тратит 300 тыс. Если не сможет доказать легальность происхождения финансов ― должен быть уволен.― Сколько может быть таких судей? Вы с ними знакомы?― Я думаю, таких достаточно много. Речь не о паре человек. В процентном соотношении уточнить затрудняюсь. Конечно, есть такие, которых я подозреваю и которые, возможно, не смогут доказать происхождение своего имущества.― Кто должен их проверять?― Высший совет магистратуры. Вот почему я и предложил, чтобы эти проверки выполняли судебные инспектора, которые работают в инспекции ВСМ. Но инспекторами, которых может быть 15 человек, должны быть и юристы, ничего общего не имеющие с судом. Им еще понадобятся помощники. Зато многим судьям будет сложнее скрыть недостатки в своей работе.– Возможно ли, что в скором времени мы увидим уголовные процессы против судей, которые будут доведены до конца, как того требуют иностранные доноры Молдовы?– Мы живем в такое время, когда не только иностранные доноры хотят «крови», но и молдавское общество. И пока этого не произойдет, ни доноры, ни общество не успокоятся. И, в общем-то, они правы: судьи, которые берут взятки и выносят незаконные решения, должны быть привлечены к уголовной ответственности. Но я сразу хочу сказать: судьям должны быть предоставлены процессуальные гарантии. Это не значит, что, если я подозреваю, что кто-то берет взятки, давайте его арестуем и посадим в тюрьму. До тех пор, пока это не случится, не остановятся ни те судьи, которые берут взятки, ни общество.― По поводу уголовного преследования судей. После опубликования на сайте «Панорамы» анонса о вашем приходе в интернет-передачу «Без мифов», в редакцию позвонил прокурор Кишинева Ион Дьяков и попросил, чтобы вы дали разъяснение. Цитирую его вопрос: «При каких обстоятельствах судью можно привлечь к статье 307 Уголовного кодекса РМ? Можно ли сказать, что судья Лилия Василевич не подпадает под требования статьи 307, если Высшая судебная палата решила, что ее приговор от 1 августа 2013 года является незаконным?».― Высший совет магистратуры дал согласие на ее увольнение. Она попыталась опротестовать в Верховном суде. Но в данном случае речь идет об умышленном незаконном решении. Но это не значит, что, если судья допустил ошибку, он должен быть привлечен к уголовной ответственности. Так можно пересажать всю республику за различные нарушения. Однако судья, совершивший это умышленно, должен быть привлечен к уголовной ответственности. Дальше я отвечаю на вопрос господина Дьякова: чтобы привлечь судью к уголовной ответственности, кроме случаев коррупции, должно быть заявление генпрокурора, поданное в Высший совет магистратуры. Из всех заявлений, поданных генеральных прокурором по поводу дачи согласился на привлечение к уголовной ответственности, я знаю один или два случая, когда Высший совет магистратуры отказывал в разрешении. Не говоря о том, что по делам коррупции не должно быть согласия Высшего совета магистратуры, то есть препятствий для привлечения к ответственности нет. Вернемся к Василевич. Я тоже не очень верю, что это была простая ошибка судьи, которая долго работает в данной должности. Она неплохо знает закон, и я не верю, что это простая ошибка. Повторю, все судьи, которые выносят неправосудные решения и приговоры, и сделали это умышленно, должны быть привлечены к уголовной ответственности.― Есть ли статистика относительно того, сколько в 2014 году решений нижестоящих инстанций было опротестовано в ВСП?― За прошлый год около 75% решений было оставлено в силе после рассмотрения вышестоящей инстанцией. Около 25% было отменено или изменено. Если сравнивать с прошедшими годами, то это хорошо. Если взять чистую статистику, то это четверть.― А за это судьи несут ответственность?― Если у судьи имеются отмены (их решений вышестоящими инстанциями. – Прим. «Панорамы»), то он обычно привлекается к дисциплинарной ответственности.― Можно сказать, что Молдове царит беззаконие, если 25% решений нижестоящих судебных инстанций отменяет ВСП?― В 25% случаев Верховный суд имеет другое мнение, отличное от нижестоящей инстанции. Это не означает беззаконие. Это может означать непрофессионализм, ошибки, нарушение императивных норм (судьями низших инстанций. – Прим. «Панорамы»). Кстати, поскольку общество недовольно сроками рассмотрения дел в судебных инстанциях, я предложил на общем собрании судей, чтобы понятие «разумные сроки» было заменено на «конкретные сроки». Конкретно рассмотрение дел в низшей инстанции должно занимать не менее шести месяцев, а во второй и третьей ― не менее трех месяцев. Таким образом, человек, отправляясь в суд, должен понимать, что максимум через год по его делу будет вынесен приговор.― А такие сроки не будут перегружать судей?― Нет, они даже сейчас должны работать быстро и качественно.― Служители Фемиды сильно завалены работой?― В Кишиневе ― да. В остальных районах загруженность не такая, как в столице. Причина в том, что дела, рассматриваемые в Кишиневе, намного сложнее, чем в районах.― Если говорить о справедливых решениях суда, то некоторым показался странным, по решению ВСП, возврат Banca de Economii в собственность государства, поскольку он как-то удивительным образом совпал с началом скандала о так называемом воровстве из «группы ВЕМ».― Насколько я помню, все общество кричало о том, что незаконно приватизировали банк. Когда дело поступило к нам и мы его рассмотрели, вернув банк государству, снова появились к нам вопросы. Разве я должен идти и проверять, обокрали банк или нет? Я не следователь, полицейский или сотрудник Центра по борьбе с коррупции. Мы должны быть корректными и по отношению к судебной системе. Обокрали банк? Привлеките тех, кто виновен, к уголовной или гражданской ответственности и верните деньги государству.― Если говорить о справедливых решениях, то вы, насколько мне известно, предлагаете еще одну реформу: введение института коллегии присяжных. Что это такое?― Речь идет о присяжных либо о так называемых помощниках или заседателях, как в Германии. Присяжные ― это граждане, избранные на местных выборах всем обществом для того, чтобы представлять в судебных инстанциях все общество. Их можно будет избирать так же, как сегодня местных советников. Подобный институт присяжных работает столетиями в Америке, Западной Европе. Я готов проконсультировать парламент и представить законопроект, с мотивацией, приведением данных и т. д. В скором времени я подготовлю все эти предложения, представлю их министру юстиции как представителю Высшего совета магистратуры, который имеет право на законодательную инициативу. И это миф, что мы не сможем изменить в стране ситуацию к лучшему. Каждый должен качественно выполнять свою работу. И если мы хотим развиваться и жить лучше, мы должны замечать больше хорошего.Вопросы по теме: Татьяна Пую, адвокат, автор базы данных о судьях magistrat.md:― Не кажется ли вам, что создание в Молдове спецведомства-фильтра для обращений граждан страны в ЕСПЧ является косвенным признанием того, что ВСП не справилась со своей задачей о вынесении решений, которые бы соответствовали юриспруденции Европейского суда по правам человека?– Нет, не кажется. Госпоже адвокату нужно ознакомиться с рекомендациями Совета Европы и Европейского суда о том, что между высшей судебной инстанцией в Молдове и ЕСПЧ должно быть ведомство-фильтр, которое рассматривало бы решения молдавских судов через призму соблюдения решений на национальном уровне. Я не знаю страны Совета Европы, в которой не существует подобного фильтра. Например, в Европе самыми качественными считаются Высшая судебная палата Великобритании и Федеральный конституционный суд Германии. Но это не означает, что не было случая, когда ЕСПЧ не констатировал, что эти судебные инстанции приняли неверные решения. Суть фильтра, на мой взгляд, была бы идеальной, если бы реорганизовали Конституционный суд Республики Молдова. Тогда он бы смог, после решения ВСП, рассматривать заявления наших граждан через призму соблюдения нашей Конституции и норм соблюдения европейской конвенции. Что и существует в таких странах, как Германия. И если гражданин не согласен с инстанцией-фильтром, проверяющей соблюдение норм Конституции РМ и норм конвенции, он обращается в ЕСПЧ. Ведь сегодня граждане не имеют права подавать индивидуальную жалобу в Конституционный суд. Это может сделать лишь узкий круг лиц и организаций: министр юстиции, депутаты, Верховный суд. Кстати, формирование такого фильтра соответствует и национальной стратегии по реформированию судебной системы. Другой вариант – формирование при ВСП коллегии из 5 человек, которая бы занималась только жалобами граждан на решения Высшей судебной палаты по поводу соблюдении прав и свобод граждан.– Вы думаете, коллегия при ВСП сможет объективно рассматривать обращения против Верховного суда?– Нельзя исходить из того, что мы не сможем, мы не будем… Все наши граждане могут. Мы не глупее других, не менее образованны, мы должны преобразовывать эту страну для детей и внуков. А если будем всегда исходить из того, что мы не такие и ничего не сможем, то ничего и не получится. Почему-то немцы смогли стать «такими» и построить государство после разрушительной войны. Работать надо и учиться, и тогда все сможем. pan.md