Финансовый рынок стал за последний год самым скандальным и нестабильным в Молдове. Корреспондент NM ИННА КЫВЫРЖИК поговорила с главой Лиги банкиров ДУМИТРУ УРСУ о том, можно ли вернуть в страну выведенный тремя проблемными банками $1 млрд, был ли обвал лея в феврале спланированной акцией, а также о том, какую роль во всем сыграл Нацбанк.

«Подорвано доверие к банковской системе и Нацбанку»

— Что происходит на валютном рынке Молдовы? Лей то падает, то укрепляется, в обменных кассах то нет леев, то инвалюты.— Если бы мы работали по законам макроэкономики, тогда я бы мог сказать, что все это значит. Но в Молдове Национальный банк (НБМ) в своем роде уникален, включая формат его взаимодействия с правительством. Решения НБМ нередко трудно понять и объяснить. Например, недавнее решение о повышении ставок обязательных резервов и базисной ставки. Оно было бы понятным и своевременным в начале прошлого года, но не сейчас. Объясню почему: в 2015 году ожидается нулевой рост экономики страны. В таких условиях надо думать о дешевых деньгах. Но после повышения ставок по основным инструментам денежно-кредитной политики деньги как раз будут дорогие.— Внешние факторы были не самыми важными в 2014 году, они повлияли на курс, на мой взгляд, где-то на 25-30%. Если посмотреть на источники пополнения валюты в прошлом году (экспорт, объем переводов), то там лишь небольшие отклонения по сравнению с 2013 годом. От денежных переводов мы получили даже на $4 млн больше. Но в этом году, вероятно, будет совсем другая цифра, так как начиная с ноября прошлого года переводы снижаются, в том числе из России, на которую приходятся 2/3 поступлений. Из-за снижения объема переводов, а также экспорта, который также сокращается последние четыре месяца, в этом году будет еще большее давление на лей.— Так почему падал и продолжает падать лей?— С причинами надо разбираться. Но и без разбирательств можно сказать, что подорвано доверие к банковской системе и к Нацбанку из-за скандалов, которые не утихают вокруг банков, и из-за отсутствия прозрачности. Поэтому, когда президент НБМ говорит, что в падении лея виновато население, которое создало ажиотажный спрос на инвалюту, это трудно понять. У населения есть товар, который называется евро и доллары, а условия для того, чтобы население продавало этот товар на рынке, должен создавать Нацбанк. К обесцениванию лея привела непоследовательность денежно-кредитной политики Нацбанка и недоверие населения к банковской системе.— Не знаю.— Вам не кажется, что все мы стали участниками спланированной акции?— Я не исключаю этого. Ведь лей стал укрепляться на следующий день после утверждения нового кабмина. Незадолго до этого Нацбанк предпринял валютные интервенции, после чего и произошла ревальвация. Сейчас опять начинается девальвация. Смысл этих операций? Показать стабильность нацвалюты в течение недели? Но доверие за неделю не восстанавливается. Нужны месяцы кропотливой работы, чтобы люди поверили и принесли доллары и евро в банки, как хотел того президент НБМ.— Некоторые эксперты, анализируя ситуацию вокруг резкого падения, а затем не менее резкого подъема лея, говорили о неких «черных чемоданчиках» с валютой, которые привозят из-за рубежа.— Может быть, и так. Это обычная практика пополнения наличной валюты. Есть Центральный банк, который отслеживает эти процессы. Банки могли получить в обмен на свои безналичные деньги наличные. Банки имеют зарубежные счета и могут завозить с этих счетов столько долларов, сколько хотят, могут в том числе создавать их переизбыток на рынке. — А банки завозили валюту?— Может, кто-то и завозил. Мы не знаем. Это конфиденциальная информация. Но, скорее, нет, потому что боялись потерять на курсе. Никому не нужны убытки на пустом месте.

«Пока мы не можем сказать, что банкиры взбесились и нажировались»

— Девальвация продолжится?— Больше чем уверен. Потому что увеличивать нормативы надо было в прошлом году. Сейчас стоит другая задача — стимулировать рост ВВП, а рост ВВП можно стимулировать за счет дешевых денег. И в данном случае монетарная политика Нацбанка входит в противоречие с экономической политикой правительства. Понятно, что Центробанку надо стабилизировать как-то рынок, но за счет принятых им мер создаются дорогие деньги. У правительства цель другая — чтобы были дешевые деньги. Какой будет найден выход из этого конфликта целей — поживем — увидим.— Как решения Нацбанка об увеличении ставок отразятся на банках и бизнесе?— Когда деньги дорогие, бизнес хорошо подумает, прежде чем идти за кредитами. Объем кредитования уже в прошлом году сократился на 3,2%. А после решение Нацбанка об увеличении ставок тем более. Если раньше бизнес охотно кредитовался в евро и в долларах (процентные ставки в валюте обычно ниже, поэтому кредиты в ней были более выгодные), то сейчас он не будет этого делать, потому что не знает, какой курс будет через полгода или год. Нет определенности. В леях кредиты будут очень дорогие — гораздо выше 12-15% годовых, как было раньше (для VIP-клиентов — 7-8%).— Банкиры от этого проиграют или выиграют?— Как сказать. Даже по январю у многих банков были прибыли из-за девальвации. Надо проанализировать итоги года. Потому что по одним месяцам могут быть хорошие прибыли, по другим нет. Если была ревальвация в феврале, значит у банков могут быть убытки. Пока мы не можем однозначно сказать, что банкиры взбесились и нажировались.— Чтобы ответить на этот вопрос, нужно знать структуру клиентов банков. Есть банки, которые работают с крупными клиентами, ориентированными на экспорт. Если есть такие клиенты, то банк получает хорошие комиссии, так как может продать полученную от этих клиентов валюту.

«Для меня эти три банка уже не банки»

— В Banca de Economii, доля которого была подавляющей в этих 70%, есть такие клиенты?— Насколько я помню, он обслуживал Moldovagaz и другие крупные компании. А у них как раз были крупные платежи зимой. Если он их обслуживает, то были большие комиссии. Но я бы не хотел говорить об этих банках, потому что для меня они уже не банки в традиционном институциональном понимании. Когда вводится специальное управление, сложно сказать, что будет завтра с этими банками: будет ли инициирована процедура банкротства или кто-то из них выживет.— Тем не менее государство влило в эти банки огромные средства. Зачем?— Финансовая поддержка Banca de Economii понятна — там есть госдоля. Ведь государство не может быть банкротом, иначе нет страны и институтов власти. А вот почему мы должны выручать за счет госбюджета два частных банка — не совсем понятно. Риски коммерческих банков — это риски их акционеров и вкладчиков, но никак не всех налогоплательщиков страны.— Когда завышены процентные ставки, население должно хорошо подумать. Если помните, был в Молдове в 1990-х годах банк «Гинея», там был вклад «Еверест» под 22% годовых. По тем временам это была сумасшедшая процентная ставка, и люди, естественно, открывали депозиты. Банк в результате обанкротился. Такие ставки должны настораживать и потенциальных клиентов, и не в последнюю очередь Нацбанк.— Мы говорим о том, что Banca de Economii государственный. Но под госконтроль он был возвращен в конце ноября прошлого года, в один день с введением в нем спецуправления. Складывается впечатление, что сделано это было, чтобы оправдать беспрецедентные денежные вливания в этот банк.— Я хочу обратить внимание на другое — на постановление парламента, принятое летом 2013 года по отчету спецкомиссии, которая расследовала ситуацию в BEM (тогда контроль над ним еще не получила частная компания). Во главе комиссии был представитель оппозиционной партии (коммунист Олег Рейдман.— NM). Парламент с подачи комиссии принял постановление, предписывающее всем госучреждениям перевести свои счета и финансовые потоки в Banca de Economii. Даже в худшие, скажем так, времена такие вещи не делались. Это уже не рыночная экономика. И получилось то, что получилось: через год мы должны опять выручать этот банк, потому что там находятся счета бюджетных организаций, учебных заведений, а также некоторых кредитов и грантов, которые получает Молдова. Для чего это делалось? Тем более что государство утратило мажоритарный пакет в Banca de Economii летом 2013 года. Это явное выделение одного банка перед другими.— Почему фаворитом стал банк, который на протяжении многих лет, мягко говоря, не очень эффективно управлялся — сначала государством, затем частником? Складывается впечатление, что блокирующий пакет, оставшийся у государства после утраты контроля в BEM, был формальным и банком управляли другие люди.— Я с этим соглашусь. Более того, не надо забывать, что проблемы с ликвидностью у банка начались еще в 2011 году. И уже упомянутое постановление парламента помогло ему улучшить показатели: перенаправление денежных потоков и открытие новых счетов помогает создать дополнительную ликвидность. Вроде хотели помочь госбанку, но в результате помогли частным акционерам — это вызывает много вопросов и кривотолков.— Почему это было сделано?— Это надо спросить у тех, кто находился и находится у власти. И еще у руководства банка того периода, я имею в виду админсовет (до введения спецуправления админсовет BEM возглавлял бизнесмен Илан Шор.— NM).

«Кто и как будет возвращать эти деньги — непонятно»

— Три банка, находящиеся под спецуправлением, получили огромную финансовую помощь государства. Правда, точная сумма до сих пор не ясна.— Banca de Economii, насколько известно NM, хотят спасти с помощью реорганизации.— Подобная практика есть в мире, когда отсекаются плохие активы и создаются госагентства, которые занимаются потом возвратом или реализацией этих активов. Обычно эта практика применяется для оздоровления государственного банка.— Но эта практика не вписывается в рекомендации международных партнеров РМ.— По поводу этих трех банков их главная рекомендация — не тратить на них бюджетные деньги. Еще одна настоятельная рекомендация связана с другим банком (Moldindconbank.— NM), который, по информации СМИ, подозревают в отмывании миллиардов долларов, причем подозрение висит уже более года. Международные партнеры хотят, чтобы и в эту ситуацию была внесена полная ясность. И если подозрения подтвердятся, виновные должны быть наказаны, а если нет — с банковской системы Молдовы должны быть сняты эти подозрения.— Нормализация ситуации на банковском рынке — одно из главных условий заключения новой долговременной программы с МВФ.«Это XXI век. Не может быть, чтобы вся информация исчезла»— Сколько все-таки средств было выведено за рубеж этими банками?— Я не владею такими цифрами. Какая там сумма, только Нацбанк знает, хотя и это под большим вопросом. Но он обязан знать. В этих банках есть спецуправляющие. Я знаю, что они уже представили отчеты Нацбанку по ситуации. Кроме того, по инициативе властей начала работу по поиску выведенных денег иностранная компания Kroll. Но здесь надо понимать одну вещь: сыщики-аудиторы представят схемы перевода денег и конечных их получателей, но не будут заниматься следственными процедурами. Что делать дальше с этой информацией, должен будет решить Нацбанк.— Есть два лица — банк и лицо, которому были уступлены деньги. Был договор, он остается в банке. И когда говорят, что сгорела какая-то машина с документами,— это полная чепуха.— А подписи?— Может, это имеет значение для следствия с юридической точки зрения. Но все движения денег можно проследить через Нацбанк, потому что в системе электронных платежей остаются следы. Это XXI век. Не может быть такого, чтобы вся информация исчезла.— Нацбанк видел эти транзакции?— Конечно, и не только он. Он не мог не заметить такие большие суммы. 10-17 млрд леев — это огромные деньги для Молдовы. Надо понимать, что по курсу на тот момент это был $1 млрд. Интересно, что часть этих денег каким-то образом была получена этими банками от НБМ для пополнения ликвидности в основном в ноябре прошлого года. А потом эти деньги были конвертированы в валюту, которая также была частично получена от Нацбанка посредством валютных интервенций (они совершаются из валютных резервов страны, которые сократились за год на $1 млрд).— Правильно ли я поняла: крупные валютные интервенции Нацбанка в конце прошлого года пошли в эти три банка?— Да, создается впечатление, что большая часть интервенций была направлена на поддержку этих банков. В январе у них были большие прибыли. Откуда? Леи и валюту, чтобы эти банки могли работать, им дал Нацбанк. Но при этом эти три банка получили преимущество перед другими банками, в которых также был ажиотажный спрос и риск потери клиентов из-за нехватки леев и долларов.

«Мы не хотим верить в злой умысел»

— Открытые валютные позиции банков, согласно законодательству, не должны превышать 10%. Но в декабре 2014-го и в январе этого года, по информации НБМ, эти позиции по банковской системе превышали 20%. Причем, если не брать в расчет три проблемных банка, позиции были в норме. Можно это считать доказательством того, что в этих банках была валюта в период ее острого дефицита на рынке?— Конечно.— То есть дефицит валюты был создан искусственно?— Мы не хотим говорить или верить в злой умысел. Но можно точно говорить о какой-то деформации валютного рынка. Потому что участники рынка работали не в равных условиях.— Но валюта на рынке была?— Учитывая валютную позицию, да. Но получается, что ее не продавали. Они ждали, что будет девальвация курса. Искусственно создавалась прибыль для этих банков. — Для чего?— Чтобы показать хорошее финансовое состояние после введения в них спецуправления.

Инна Кывыржик, newsmaker.md