Экс-директор бельцкой школы, проживающий в Израиле: «Жизнь раскололась на до отъезда и после»

Леонид Соболевский рассказал «СП», как стал жителем Бельц, создал в средней школе № 8 (сейчас лицей им. Горького) лабораторию электронной автоматики, завоевал 19 медалей на ВДНХ СССР, стал директором школы и депутатом горсовета и как изменилась его жизнь с переездом в другую страну.

Из Одессы переехал в Бельцы из-за скандала

Леонид Соболевский родился и вырос в Одессе.

После школы пошёл поступать в Политехнический институт на факультет автоматики и телемеханики.

— На дневное отделение нас поступало три еврея, и всех «скосили». Помню, последний экзамен был английский язык. Для меня очень лёгкий. Я перевёл текст, ответил на вопросы, и мне сказали: «Придёте за результатом завтра», хотя оценку должны были сразу сказать. На другой день я пришёл такой довольный, счастливый, зная, что всё сдал хорошо, а мне говорят, что я не поступил. Мне предложили пойти учиться на вечернее отделение. Я отказался, но через 10 дней опомнился и снова сдавал экзамены, но уже на вечернее отделение, — вспоминает он.

Леонид учился на вечернем отделении, а днём работал электриком на табачной фабрике.

— Параллельно с учёбой и работой я занимался комсомольской деятельностью. Был членом обкома комсомола, возглавлял «Комсомольский прожектор» — народный контроль. У меня было удостоверение, я мог посещать кинотеатры, театры, транспорт, базы, рестораны и т. д. и проверять, как они работают. Например, мы с товарищем и две девушки из райкома комсомола заходили в ресторан и заказывали пол-литра водки. Нам приносили в графинчике, а это нарушение, потому что тогда разрешено было не более 100 граммов на человека. Составляли акт и т. д. Жизнь потом показала, что занимались ерундой и только доставляли неприятности людям, но тогда я так не думал, — рассказывает наш собеседник.

Однажды, когда Леонид уже оканчивал четвёртый курс, произошёл серьёзный инцидент. В Одесской области был построен спортивный лагерь для студентов Политехнического института. Наш собеседник с товарищами отправились туда с проверкой. Выяснилось, что среди отдыхающих нет ни одного студента. Путёвки продавались, а деньги уходили ректору и проректору по хозяйственной части.

— Поднялся большой шум. Мне сказали, что я не имел права идти туда проверять и нарушил все правила. В институте сообщили, что меня отчисляют. И через пару дней мне пришла повестка из военкомата, что меня срочно призывают в армию.

К тому времени Леонид уже был женат, супруга Белла была студенткой филфака Бельцкого пединститута (потом она работала в железнодорожной школе № 5).

Он поехал в Бельцы, сдал экзамены и поступил на первый курс физико-математического факультета. Вернулся в Одессу, показал в военкомате справку, что является студентом, и ему продлили отсрочку от армии. В Политехническом институте обещали, что через некоторое время восстановят на учёбе, но этого так и не произошло.

В Бельцком пединституте Леонид проучился пять лет, то есть всего на высшее образование у него ушло 9 лет.

Учился и служил в Бельцах

На втором курсе Леонида Соболевского избрали председателем научного общества студентов. Его руководителем был преподаватель Иосиф Сойбельман.

— Однажды с нами связались представители одного из чешских вузов и предложили организовать обмен студентами. Я был в списке 14 человек, которые должны были отправиться в Чехословакию. Меня вызвал секретарь парторганизации и сказал: «Ты же понимаешь, что из Молдавии должны ехать только молдаване». Я вышел от него, как будто мне ведро помоев на голову вылили. Он ведь мог придумать любую другую причину. А когда так напрямую говорят… Но что поделать? А потом что-то сорвалось, и никто никуда не поехал, — вспоминает Леонид.

В конце пятого курса в 1972 г. Леонид получил повестку в армию, закончился срок отсрочки. Ему к тому моменту оставалось только сдать госэкзамены. Военком сказал, что ничего нельзя сделать, а госэкзамены можно будет сдать через два года по окончании службы.

— К счастью, у нас были хорошие друзья Якушевы— супруга работала учительницей в пятой железнодорожной школе, а муж — начальником оперативного отдела дивизии в Бельцах. Он приехал в военкомат и сказал, что берёт меня в свою часть. Уговорил военкома. Через пару дней меня призвали служить в Бельцах.

Первый месяц службы Леонид провёл на полигоне.

— На полигон меня привёз майор и дал задание оформлять стенды — писать на металлических щитах тексты: воинские обязанности и всё такое. Я с испугу за один день исписал пять стендов. Майор вечером приехал, увидел и матом мне: «Ты что, не понимаешь службу? Я есть — работай, меня нет — загорай! Ты что целый месяц будешь делать, если уже столько написал?» У майора был сын в седьмом классе, и он предложил мне позаниматься с ним физикой. Вечером он отвозил меня домой, пару часов я занимался с мальчиком, а утром снова вёз на полигон, то есть ночевал я дома. А через месяц надо было принимать присягу, но сначала были стрельбы. Остальные всё это время изучали автомат, а я его в руках никогда не держал. Мне там что-то объяснили, и в результате я отстрелялся лучше всех.

Леонида определили служить чертёжником в комендантский взвод.

— Служба была нормальной. По субботам меня отпускали домой в увольнительную. Также отпускали на экзамены в институт. Я приходил на них в военной форме. Председатель экзаменационной комиссии, приезжий, никак не мог понять, то ли я учусь, то ли служу.

Но были и неприятные моменты.

— Мне нужно было отпроситься на вручение дипломов. Накануне вечером я подошёл к старшине и попросил отпустить меня на часик — институт от части недалеко. Он согласился. А утром на построении назначил меня дневальным, то есть уйти было нельзя. Но я всё равно ушёл. Через час все ребята поехали отмечать, а я вернулся в казарму. Пришёл, смотрю — нет моего штык-ножа. Исчез. Я пошёл в оперативный отдел, признался, что ушёл в самоволку и что нет штык-ножа. Поднялся такой шум. Сказали, что если кто-то забрал и этим ножом кого-то где-то зарежут, то я пойду под суд, ведь его номер записан в моём военном билете. А если всё обойдётся, то только уплачу за него семь рублей. Через неделю мой штык-нож появился. Я понял, что это старшина так пошутил за то, что ушёл. Я ему тогда всё высказал, что хотел.

Начал с должности лаборанта и дошёл до директора и депутата горсовета

После службы в армии Леонид устроился лаборантом в СШ № 8. Найти место учителя в городской школе было не так просто.

— У учителей была огромная очередь на работу. Институт каждый год выпускал студентов, а школ в городе не так много. Директор СШ № 8 Валентина Иосифовна Ключник предложила мне место лаборанта. Я был в этой школе на практике и, очевидно, понравился ей. На эту должность директор могла меня взять без согласования с гороно. Я пошёл работать лаборантом, и мне дали 6 часов физики. Через год или полтора мне дали полную ставку, — вспоминает он.

Через некоторое время Леонид стал завучем, а в 1985 году — директором.

— Это было неожиданно. У меня никогда и мысли не было, что буду директором, тем более что это номенклатура горкома партии. Чтоб еврея поставили директором школы… Но тем не менее назначили. Правда, поставили условие, что я должен вступить в партию. Я пытался объяснить, что буду работать одинаково, независимо от того, буду я членом партии или нет. Но всё-таки пришлось вступить.

Ещё через несколько лет Леонид стал депутатом городского совета.

— Город был разделён на округа. По каждому округу выдвигались 2-3 кандидата в горсовет. Выдвинули и меня. Я не очень хотел, но учителя говорили, что поддержут, советовали идти. На выборах я опередил других кандидатов по количеству голосов и стал депутатом.

Нашему собеседнику поручили возглавить комиссию по народному образованию.

— Ситуация получилась интересная. Мы могли прийти в любое учебное учреждения, проверить, как идёт образовательный процесс, а потом докладывать об этом на заседании горсовета. И получилось, что завгороно Аурел Мунтян оказался зависим от меня. Но мы были в очень хороших отношениях. Правда, он был своеобразным человеком. Аурел Мунтян жил в 14-этажном доме напротив школы, то есть утром шёл мимо на работу, а вечером — домой. Однажды он проходил мимо школы во время первого звонка. Мне дали слово, и я читал стихи, а потом танцевал вальс. Он увидел это и на совещании директоров возмущался: «Как это так — директор школы стихи читает, идёт танцевать?!» Такой разгром был!

Но вечером, когда он шёл домой, всегда заходил ко мне, мы выпивали по рюмке коньяка. Он всегда упор делал на две школы: вторую и восьмую. Если были какие-то министерские проверки, то в первую очередь шли в эти школы.

«Мы сделали революцию»

— Валентина Ключник была жёсткой женщиной. Она была членом горкома, и её все боялись. И в школе тоже. Но она была умной, собрала целую плеяду сильных учителей, и школа стала подниматься. Правда, в хозяйственном плане она была запущенной. Когда заходил на первый этаж, такая вонь была, что просто невозможно. Подвалы были залиты водой, везде комары. Говорили, что это подземные воды и ничего нельзя сделать. Меня назначили директором, а через месяц была комиссия, которая принимала школу к учебному году. Члены комиссии всё недовольство состоянием школы обрушили на меня. Предыдущему директору что-то говорить боялись. Пришлось проглотить это и начинать что-то делать. И мы сделали целую революцию, — рассказывает Леонид Соболевский.

Родитель одного из учеников на тот момент был директором хлебокомбината. По просьбе Леонида он прислал в школу заводскую пожарную машину, которая начала откачивать воду из подвала.

— Дня три весь бульвар (тогда бульвар Ленина, сейчас — Эминеску. — «СП») был залит грязной водой. После этого ребята на уроках НВП (начальной военной подготовки. — «СП») вёдрами выносили тину и грязь. В течение года мы почистили подвал до бетона. Всё промыли, а это огромные площади. Оказалось, что при строительстве школы канализационные трубы забились, строители их пробили и всё лилось в подвал. Подземные воды были не при чём. Всё починили, и ушли запахи, комары.

В подвале устроили тир, а в период перестройки, когда школы должны были как-то сами зарабатывать на ремонт, сдавали площади под кооперативы по выращиванию шампиньонов, изготовлению гипсовых копилок. Средства за аренду шли на содержание школы.

Жизнь в школе била ключом

Ещё когда Леонид только начинал работать в школе, по его просьбе оборудовали лабораторию электронной автоматики. Он разработал факультативный курс и занимался там с учениками.

— Мы изготовили большого почти двухметрового робота. Его корпус сварили на электротехническом заводе. А руки делали в Одессе в конструкторском бюро на заводе, где работал муж моей сестры. Затем мы его смонтировали в нашей лаборатории. Робот работал на аккумуляторах. Он двигался на колёсах, поднимал руки, реагировал на свет, звук, преграды. Мы повезли этого робота на первый республиканский слёт юных техников в Кишинёве. Представьте — зажигается свет, на сцену выезжает этот робот, приветствует всех и отвечает на любые вопросы. У него стояли динамики-усилители внутри, и я поставил туда рацию. Я сидел на последнем ряду и говорил в рацию, а звук шёл от робота. Это всех шокировало.

На факультативе ребята изготавливали различные приборы.

— Я получал журнал «Изобретатель». Там люди высказывали какие-то идеи, фантазии, а мы с детьми пытались их воплощать. Большинства изготовленных нами приборов не было ещё в производстве. На «Сельмаше» была сильная лаборатория, и у них много оставалось деталей: микросхемы, диоды, триоды, разные проводочки, и родители приносили нам. Многое приносили с завода им. Ленина. Наши приборы завоевали 7 медалей на ВДНХ Молдавии и 19 медалей на ВДНХ СССР.

Ребята делали много электронных игрушек, например, собачек или кукол, которые двигались, выдавали звуки, реагировали на приближение других предметов и т. д. Многие из тех, кто занимался в кружке, стали большими профессионалами, среди них есть даже доктора наук.

Фильм о работе лаборатории электронной автоматики, снятый в 1977 г.

По воспоминаниям нашего собеседника, в конце 80-х и начале 90-х гг. жизнь в школе била ключом. Ежегодно проводился «Школьный Арбат» — мероприятие, на котором учащиеся демонстрировали свои таланты и творческие способности. В школе даже открылся магазин, где продавались вещи, сделанные руками учеников, — часть вырученных средств шла автору работы, остальное — школе. Был кружок бальных танцев, оборудован класс эстетики, где ученики обучались этикету, созданы театр мод, театральная студия, школьный музей и многое другое.

 СШ № 8 работало свыше 100 учителей и было около 1800 учащихся.

Кроме того, для детей 3-4 лет работала воскресная школа, за занятия в которой родители платили.

— Это были зажиточные люди. Весь двор школы по воскресеньям был в машинах. За два часа работы учителя получали тогда больше, чем за месяц работы в школе. Родители готовы были платить большие деньги, — вспоминает Леонид.

«Чувствовал себя предателем…»

— На первом звонке в 1993 году у меня и в мыслях не было, что я попаду в Израиль. Когда уехал, чувствовал себя предателем, что бросил коллектив. У меня были все договорённости, чтобы школу сделать частной.

Кроме того, в здании детского сада рядом со школой был открыт первый еврейский класс.

— Мы набрали туда около 30 детей. Программа была обычной, но дополнительно преподавали иврит и историю Израиля. Дети там и учились, как в школе, и ели, и спали днём, как в садике. Перспективы были большие и планы были большие. И уезжать я не собирался. Но Союз развалился, что было делать?

Перед отъездом Леонида встал вопрос о том, кто станет директором СШ № 8. Было 5-6 претендентов.

— Я стал уговаривать Сергея Паскина, он страшно не хотел. Это наш выпускник, очень порядочный человек и очень толковый математик. Уговорил, он стал директором школы, но был им всего один год. Это не его.

Леонид уехал в Израиль.

— Жизнь раскололась на до и после. До того, как я уехал в Израиль, была творческая насыщенная интересная жизнь, а здесь — борьба за существование, — считает Леонид.

Стал помощником вице-мэра, а потом художником

По прибытии в Израиль Леонид решил изучить, по каким программам работают здесь школы. Оказалось, что у каждой школы своя программа, а Министерство образования занимается только распределением средств.

— Меня это поразило. Мы с товарищем создали некоммерческую организацию Центр педагогических инициатив. Туда приглашали учителей, которые приезжали в Израиль. Они  разрабатывали программы для школ. Для меня было дико, что в израильских школах не было физкабинетов, химкабинетов. Мы разрабатывали такие кабинеты, оборудовали их.

В 1998 г. Леонид стал помощником заместителя мэра города Акко, координировал все русскоязычные общественные организации в городе. На этой должности он проработал 15 лет.

— Я курировал организации ветеранов, блокадников, народный театр и многие другие, в том числе и объединение художников. И потихоньку сам стал рисовать. Сейчас мы организовываем выставки и персональные, и коллективные. До карантина это было каждый месяц.

По словам нашего собеседника, рисовать ему нравилось всегда.

— Мы с Сергеем Паскиным создали на втором этаже школы картинную галерею, где выставлялись работы учителей и учеников. Я рисовал какие-то картины, Сергей и другие учителя. Но сейчас это уже настоящее хобби, и у меня получается. Что-то нравится, что-то нет. У меня уже было 7 персональных выставок. Я куратор и руководитель Объединения художников г. Акко, нас более 30 человек. 

Последний раз Леонид Соболевский был в Бельцах в 2004 году. 

— Наша выпускница Марина Слабко организовала шикарную встречу в ресторане. Она собрала всех учителей, которые ещё были в Бельцах. Мы обнимали друг друга, вспоминали всё. У меня остались самые тёплые впечатления,— вспоминает Леонид.

Он рассказал, что посетил свою школу с супругой и внучкой. Директор провела для них экскурсию.

Несколько лет назад Леонид Соболевский с помощью бывших учеников провёл подсчёты и выяснил, что в Израиле тогда проживали более 30 учителей и более 600 выпускников СШ № 8.

Наталья Петрусевич