Сторона защиты: «книга ужасов» основана на фантазиях, а не на доказательствах

В суде продолжается рассмотрение уголовного дела по обвинению в изнасиловании пациенток бельцкого психоневрологического интерната. На сайте eSP.md и печатной версии «СП» был опубликован материал: «Адвокат о деле изнасилованных пациенток бельцкого интерната: “Об этом можно написать книгу ужасов”» — перепечатка статьи издания newsmaker.md. В том интервью адвокат стороны обвинения Виолета Гашицой представила свою позицию.

Адвокат стороны защиты Анжела Прокопчук прокомментировала высказывания.

Переноса судебных заседаний из-за неявки по неуважительной причине адвоката стороны защиты не было, тем более не было переноса из-за опозданий. Были другие причины.

Уголовное дело поступило в суд в конце 2013 года. Его рассматривает коллегия по уголовным делам, состоящая из трёх судей. После 6–8 месяцев с начала рассмотрения дела у одного из судей истёк срок полномочий, поэтому его заменили. Ещё через 7–8 месяцев другой судья коллегии ушёл в отставку. Снова решался вопрос о замене, потребовавший времени.

Также адвокат Виолета Гашицой дважды предъявляла гражданский иск в уголовном процессе о взыскании морального вреда и в целях обеспечения иска просила суд о наложении ареста на имущество подсудимого. Определением уголовной коллегии Бельцкого суда было отказано в обеспечении иска. Это определение было без права обжалования.

Однако В. Гашицой обжаловала это определение, и дело было отправлено в Апелляционную палату Бельц (АП). Эта инстанция отказала в удовлетворении протеста по причине того, что определение не подлежит обжалованию. На заседание апелляции адвокат Гашицой даже не соизволила прийти и поддержать свой необоснованный протест.

Несмотря на это, через некоторое время адвокат Гашицой и её коллега Шоронга внесли другой гражданский иск — опять об обеспечении иска и наложении ареста на имущество подсудимого. Уголовная коллегия снова им отказала. Но В. Гашицой, не учитывая заключение АП по аналогичному случаю, вновь предъявила протест. И сама отсутствовала на заседании АП при рассмотрении своего очевидно незаконного протеста. Уголовная коллегия второй раз заключила, что такие определения не могут быть обжалованы согласно закону.

Все эти хождения уголовного дела по мукам от первой инстанции до второй и обратно, и по второму кругу вновь привели к тому, что первый суд не мог рассматривать уголовное дело по существу в течение 3–4 месяцев. И кто после этого виноват в затягивании рассмотрения дела?

Потерпевшие, как установили судмедэксперты на стадии расследования, страдали психическими расстройствами. Некоторые не пришли на несколько заседаний по непонятным причинам, иногда из-за болезни, а иногда их не могли привести в суд, поскольку они выписывались из интерната. Кроме того, прокурор не смог обеспечить психолога, в присутствии которого должны были проводиться допросы, поскольку тот в командировке или находится за границей.

Адвокат Гашицой позволяла себе опоздать на полчаса или час, потому что выезжала из Кишинёва и не успевала, хотя время заседания назначалось с её согласия.

Следует заметить, что в случае, когда появляется риск неоправданного затягивания дела, любая из сторон (п. 5 ст. 20 Уголовно-процессуального кодекса) может обратиться с заявлением об ускорении разбирательства дела. Адвокат Гашицой громко заявляет, что нарушаются права по разумному сроку, но ничего не предпринимает для того, чтобы эти права не нарушались. Подчеркну, что г-жа Гашицой ни разу за три года такого заявления в суд не подавала.

У защиты стороны обвинения прослеживается желание найти соринку в чужом глазу, но есть основания утверждать, что адвокаты Гашицой и Шоронга не способствовали тому, чтобы этот процесс не затягивался. Явке в суд потерпевших и свидетелей они не способствовали, как и не оказывали поддержку гособвинителю, чтобы привести доказательства в суде.

В. Гашицой надеется на пожизненное заключение [для подсудимого] — самое строгое наказание, предусмотренное ч. 3 статьи 171 УК. Между тем она не знакома с материалами дела, в частности, с постановлениями прокурора об обвинении от 04.02.2013, 23.05.2013, 10.06.2013, 21.08.2013 по ст. 171, ч. 2, а) УК, которая предусматривает лишение свободы на срок от 3 до 12 лет, о пожизненном заключении речь не идёт.

Постановлением прокурора от 12.03.2013 года обвинение было предъявлено по статье 171 ч. 3, а) УК, предусматривающей тюремное заключение от 10 до 20 лет или пожизненное наказание. Это постановление прокурора описывает состав преступления ст. 171, ч. 3, а) УК по следующим признакам: изнасилование, то есть половое сношение с применением физического или психического принуждения лица либо с использованием невозможности защитить себя или выразить свою волю,совершённое в отношении заведомо несовершеннолетней (несовершеннолетнего); лица, находившегося под опекой, покровительством, защитой, на воспитании или лечении у виновного.

Время совершения преступления, установленное органом предварительного расследования, указано следующее: 1988 год, 1993–1996 годы, 22.05.2004 года, май 2011 года, лето 2011 года, на протяжении 2011 года, июль 2012 года, август — сентябрь, декабрь 2012 года, 02.01.2013 года.

Ни по одному эпизоду не доказано документально, что на данный период времени хоть одна из предполагаемых потерпевших была несовершеннолетней. Для признака квалификации лица, находившегося на лечении у виновного, необходимо доказать, что факт изнасилования имел место (материальный состав преступления) при условии, что не истёк срок исковой давности привлечения к уголовной ответственности и что лицо находилось под опекой, покровительством, защитой, на воспитании или лечении у виновного. Такие обстоятельства обвинением не доказаны, также не присутствуют другие обстоятельства, предусмотренные законом.

Прежде чем претендовать на максимальный срок наказания, сначала сторона обвинения должна доказать виновность и обстоятельства для применения такого срока. Следует заметить, что некоторые эпизоды отнесены к 1988 году или 1993–1996 годам, когда существовал другой уголовный закон (ред. 1961 г.), предусматривавший другие наказания, и по ним истёк срок исковой давности.

Высказывание о пожизненном сроке является попыткой давления на суд. Принцип независимости и состязательности судебного процесса обеспечивает равные возможности сторонам привести свои доказательства. Несколько лет сторона обвинения представляла свои доказательства, а четыре заседания тому назад сторона защиты начала представлять свои, которые заслушивались всего неделю, и во времени для приведения дополнительных доказательств суд отказал.

Откуда у г-жи Гашицой информация, что список наших доказательств уже закончился и суд вынесет решение в мае? Или это желание адвоката обвинения любой ценой, даже путём нарушения прав состязательности процесса или давления на судей, добиться такого приговора, которого она желает?!

Следует заметить, что, как только в суде сторона защиты подсудимого представила свои первые доказательства, на второй же день эти высказывания (показания свидетелей) с указанием фамилии подсудимого появились в Интернете в интервью адвоката Гашицой. Это не только нарушение Закона о неразглашении личных данных, так как она указала фамилию подсудимого без его согласия, но и нарушение презумпции невиновности, а также вмешательство в осуществление правосудия. Суд ещё не высказался о вине или невиновности подсудимого, а кто-то уже делает такие заявления.

Своими публичными высказываниями адвокат разглашает тайну судебного расследования — кто является свидетелями стороны защиты, которые были заслушаны в суде при закрытых заседаниях, и что за показания они дали суду. Тем самым она нарушает ст. 303 УК «Вмешательство в осуществление правосудия и уголовного преследования».

Защита подсудимого подготовила обращение к прокурору с тем, чтобы компетентные органы отреагировали на нарушение закона г-жой Гашицой, хотя прокуратура должна была сразу реагировать на данный факт нарушения уголовного закона и без предъявленной письменной жалобы со стороны защиты.

[Говоря о других насильниках в интернате] адвокат Гашицой в очередной раз нарушает принцип презумпции невиновности, предусмотренный ст. 6 Европейской конвенции по правам человека. Действительно, в других процессах были поданы заявления о привлечении других сотрудников данного медучреждения к уголовной ответственности. Но прокуратура вынесла постановление об отказе в возбуждении уголовных дел из-за отсутствия события или состава преступления. И хотя эти постановления были обжалованы, в итоге по решению вышестоящих инстанций они были оставлены в силе.

Г-жа Гашицой обвинила сотрудников интерната в том, что они — насильники, не имея при этом на руках приговора об их виновности. Это учреждение имеет полное право подать гражданский иск в суд на адвоката Гашицой.

[О выявлении адвокатом Гащицой ещё двух изнасилованных пациенток и визите к врачу домой] Не понятно, почему г-жа Гашицой, превысив полномочия адвоката, берёт на себя миссию следственных органов и делает воспроизведение показаний потерпевших на месте, когда такие действия входят в компетенцию только органов предварительного расследования и с санкции судьи по уголовному преследованию. Речь идёт по проникновении в жилище собственника без его согласия. Иначе где письменное согласие человека на проникновение в дом?

Г-жа Гашицой указала, что прокуратура отказалась в июле 2014 года возбуждать уголовное дело по одному эпизоду — якобы имевшему место изнасилованию, но не уточнила причину. А причина в том, что, согласно заключению судебно-медицинской экспертизы, женщина страдает психическим заболеванием, она признана невменяемой. Подчеркну, не сторона защиты, а эксперты дали заключение, что пациентка не может отвечать за свои слова, т. е. не может отличить правду от лжи.

То обстоятельство, что адвокат с пациенткой пошли домой к подозреваемому и с его разрешения вошли в квартиру, где описание потерпевшей совпало с расположением жилища, а также то, что следователь не принял это во внимание, ничем не подтверждается, никаких воспроизведений показаний на месте в уголовном деле нет, как нет и других подозреваемых.

Нет ни одного доказательства, что пациенткам делали аборты или что делали их помимо воли. В психоневрологическом интернате есть только гинекологический кабинет, где осуществляется осмотр пациенток, а все необходимые обследования проводились по направлению врача-гинеколога интерната в городской женской консультации (роддом), в составе которой есть комиссия специалистов-гинекологов, которые принимали решения по согласию пациентки, но [туда] не входили врачи интерната.

В консультативном кабинете врача-гинеколога интерната нет специального приспособления для проведения абортов. Таблеток для прерывания беременности в интернате также нет и не было никогда. Прокуратура не установила, что такие факты имели место, ни одной медицинской карты больной по беременности в деле нет.

[О насильственном аборте и захоронении новорождённого] Недостаточно заявить, что аборт был сделан в перинатальном центре, это нужно доказать. А доказательств нет. Как и нет доказательств того, что ребёнок умер и был похоронен.

По данному случаю проводилось воспроизведение показаний пострадавшей на месте. Следователи и сотрудники бюро ритуальных услуг выехали с женщиной на кладбище, чтобы она указала место захоронения. Перекопали всё, но так ничего и не нашли.

Также нет ни одной судебно-медицинской экспертизы, которая заключала бы, что хоть одна женщина имела роды или была беременной и беременность была прервана. Материнство — это такой признак, который невозможно не доказать современной медициной. Все высказывания адвоката про беременность и аборты декларативны и ничем объективно не подтверждаются.

[О качественной еде взамен сексуальных отношений с врачами] В пищеблоке интерната расположена столовая, где питаются пациенты. Еда готовится для всех одинаковая. Невозможно представить, что одним подают одно, другим — другое. Еду в комнаты персонал учреждения приносит в том случае, когда состояние здоровья не позволяет пациентам кушать в столовой. Доказательств того, что пациенткам давали некачественную еду и что едой шантажировали взамен сексуальных отношений, в деле нет.

Высказывания г-жи Гашицой не подтверждаются доказательствами. И если появится «книга ужасов», о которой говорит адвокат, она будет основана на фантазиях, которые ничем не подтверждены.

Борис Васильев в романе «Завтра была война» писал, что высшее завоевание справедливости — это презумпция невиновности: «Человеку не надо доказывать, что он преступник, наоборот, органы юстиции должны доказать обществу, что данный человек совершил преступление <...> Даже если он сознался в нём <...> Человек — очень сложное существо и подчас готов со всей искренностью брать на себя чужую вину <...> по стечению обстоятельств, из желания личным признанием облегчить наказание».

Задача адвоката, представляющего интересы своих клиентов, — добыть законные доказательства и помочь в осуществлении правосудия, а не преследовать какие-то личные цели. Видимо, у г-жи Гашицой это не получилось, и теперь она пытается оказывать влияние на суд этими заявлениями в прессе.

Кажется не случайным, что данное интервью г-жи Гашицой появилось на второй день после того, как сторона защиты стала представлять свои доказательства. Набор этих деталей, которые, повторюсь, ничем не подтверждены, адвокат Гашицой использует для того, чтобы напугать, манипулировать общественным мнением, оказать влияние на наших свидетелей, а также давление на суд в стадии завершения рассмотрения дела, дабы получить нужный ей приговор.

В конце хочу заметить, что миссия адвоката не в том, чтобы любой ценой добиться приговора, а в том, чтобы раскрыть преступление и установить совершившее его лицо на основании твёрдых, объективных доказательств, добытых законным путем, а не на голословности высказываний и фантазиях.

Публикуется на правах реплики.

Материал опубликован в № 20 (1124) «СП» от 25.05.2016.