Воспоминания депортированной: «Офицер предложил мне, 8-летней, собирать вещи»

6 июля в республике отметили 69-ю годовщину второй волны депортации молдавских семей. В ходе операции «Юг» было выслано более 11 тысяч семей, в которых состояло свыше 35 тысяч человек. Своими воспоминаниями о тех событиях делится Людмила Мырза, депортированная в восьмилетнем возрасте вместе с родителями.

Страшная ночь

Мы жили в селе Солонец Флорештского района. В нашем доме проживала преподаватель детской колонии Лиля. Я слышала, как она предупредила моего отца, что за нами придут. Но отец сказал ей, что откупился и всё будет хорошо. Он был так в этом уверен, что ушёл на стыну (загон для овец. — «СП»), а мы, я и мой четырёхлетний брат, остались с мамой. Мне тогда было 8 лет.

В два часа ночи, с пятого на шестое июля, подъехала машина, и нас разбудил сильный стук в дверь. Было очень страшно. Зашли два офицера и зачитали бумагу, согласно которой Мырза Ирина Саввовна, Михаил Саввович, Людмила и Валентин, Мырза Вера Сафроновна подлежат высылке как кулаки. Нам дали совсем немного времени, чтобы собраться. Когда вышел офицер, мама открыла окно и убежала. Она думала, что если не будет родителей, то нас одних не заберут. Однако всё получилось иначе.

Офицер предложил мне собирать вещи. Восьмилетнему ребёнку это было сделать трудно. Но с помощью присутствующих взрослых какие-то вещи мы взяли. В 6 часов утра нас посадили на машину и повезли на станцию во Флорешты. Бабушку тоже забрали.

Товарный вагон стал домом на месяцы

Нас поместили в товарный вагон вместе с ещё 20 семьями, в каждой из которых от двух до семи детей. Наших родителей ждали сутки. Они не пришли, и нас вдвоём с братом перевели в соседний вагон. Стояла тридцатиградусная жара. Мы сидели в закрытом вагоне и не понимали, что происходит. Конечно, мы плакали от страха и обиды. На станцию пешком пришёл наш дедушка. Вагоны были оцеплены вооружёнными солдатами, но ему удалось передать нам немного мамалыги, творога и воды. Все люди не понимали, что происходит. Из закрытых вагонов слышался громкий детский плач.

Когда мои родители поняли, что нас всё равно увезут, они вышли к военным. Им не разрешили ничего взять. Дома были закрыты. Но отец успел забежать на огород и выкопать два мешка лука и два — чеснока. Это спасло нас от голода в пути. На станциях разрешили менять лук и чеснок на другие продукты, чтобы кормить детей.

Когда пришли родители, нас перевели обратно в общий вагон. В нём было 8 нар и узкие проходы. Нас было больше 80 человек. Окна и двери были закрыты колючей проволокой. Туалет — один на всех. Пока вагоны стояли во Флорештах, туда приезжали родственники. Они кричали и плакали, просили отпустить тех, кто в вагонах. Потом стали приносить продукты в дорогу. Резали кур, пекли хлеб, варили мамалыгу и передавали. Но это всё скоропортящиеся продукты. Их хватило ненадолго. Большую часть пути мы голодали.

Поезд тронулся вечером 7 июля. 19 июля мы приехали в Иркутск. Четыре человека из нашего вагона умерли во время первого этапа пути. Умирали и потом. Чаще всего это были женщины и дети. В Иркутске мы прошли первую обработку. Нас мыли холодной водой, потому что за время пути мы полностью завшивели. Вши ползали по полу и одежде.

Нас не кормили две недели. Начали кормить только после Иркутска. Ещё через две недели нас привезли в Курган. Там тоже подвергли обработке. Многие люди простывали и умирали. Вспоминать об этом очень тяжело.

После Кургана нас стали лучше кормить. На станциях приносили супы и каши. Дальше нас повезли в Амурскую область. Сначала разгрузили в Магадане. Мы жили в бараке три месяца. Это был перевалочный пункт. С нами вместе жили латыши, литовцы, белорусы, украинцы. Помню, что в бараке было много людей и очень холодно. Все были раздеты и разуты, полуголодные.

Первая долгая остановка

В начале октября нас снова этапировали. Распределяли по профессиям. Мой отец записался в печники, хотя не знал, что это такое. Через три недели мы были на станции Мухино. Вместе с нами туда приехали 150 человек. Нас сопровождал тот же офицер, который приехал за нами в Молдавию. Мы снова жили в бараках. Нам помогли не умереть с голода простые люди. Они приносили продукты и подкармливали нас.

В Мухине взрослые начали работать. Отец грузил брёвна на железнодорожные вагоны вручную. Мама и бабушка перебирали овощи для воинской части. Нам приносили кочерыжки от капусты, которые казались очень вкусными.

Бригада рабочих, погружающих лес на железнодорожные платформы. Посёлок Мухино, Амурская область. Фото из семейного альбома.

Постоянное место жительства — тайга

Через четыре месяца нас, 20 семей, этапировали в поселение Сероколь, которое находилось на реке Зея (крупный приток Амура). Это был отсталый колхоз. Мы проехали на санях 500 км в глубь тайги. Нас вёз председатель колхоза, инвалид войны, необыкновенно добрый и чуткий человек. Мы были раздеты. На каждой станции он кого-то одевал.

В Сероколе нас поселили в деревянном доме-срубе. Его дали на две семьи. Мы получили корову. Два раза в день мы должны были отмечаться в сельсовете. Потом этот режим немного ослабили.

Нас встретили очень хорошо. Чувствуется, что нас ждали. В поселении жили такие же высланные, как и мы, только в двадцатых годах. Это были люди из России. Нам устроили стол, накормили. Общаться было очень тяжело, потому что никто не знал русского языка.

Там я впервые попробовала конфеты, которые дал мне председатель колхоза. Там я училась в школе. Все четыре класса были в одном помещении. Преподавал один учитель.

Дети ссыльных из разных республик СССР. Поселение Сероколь, Амурская область. Фото из семейного архива.

Снова переезд и возвращение домой

Через четыре года мы вновь переехали в Мухино. Моего отца пригласил туда на работу майор Василий Сидоров, который сопровождал нас из Молдавии. Мама работала в их доме помощницей по хозяйству.

Там в 1957 году я закончила школу. Нужно было решать проблему поступления в институт. Я не имела права на поступление, поскольку была из высланных. Майор, у которого работала мама, помог мне поменять фамилию, чтобы у меня появилась возможность учиться дальше. Я поступила в Благовещенский медицинский институт и окончила его в 1963 году.

После смерти Сталина многие стали возвращаться на Родину. Мои родители смогли вернуться только в 1965 году.

На родине моя семья всё начала сначала. Нам ничего не вернули, и мы всё приобретали заново. Купили дом во Флорештах. Какую-то часть вещей передали родственники. Им удалось их купить после нашего «раскулачивания». Только при Снегуре мы получили какую-то компенсацию за отобранное имущество. Но она, конечно, не соответствовала тому, что мы потеряли.

Мы не были кулаками. Отец и мать очень много работали. У нас было две лошади, две коровы, сорок овец, около 100 ульев с пчёлами, 15 га земли. Всё это у нас отобрали.

Студенческие годы в Благовещенском медицинском институте (Людмила Мырза на фото справа). Фото из семейного архива

«Мы всю жизнь были изгоями»

Я тоже вернулась в Молдавию в 1965 году. Вышла замуж за военного. У нас родились две дочери. В Бельцах я окончила учительский институт (ныне БГУ им. А. Руссо). После окончания военной кафедры получила звание младшего лейтенанта.

Моя жизнь всегда была трудной. Ничего не давалось легко. Я много работала. Вместе с мужем служила в армии. Мы жили во многих военных гарнизонах. В том числе и в горячих точках.

Больно вспоминать годы депортации, но я не согласна с теми, кто во всём винит только русских. На самом деле наши местные предатели были гораздо страшнее. Именно они составляли списки на высылку, конфисковывали и продавали имущество. Я запомнила, как председатель сельсовета сказал мне, ребёнку, когда мы выезжали: «Вы там сдохнете. Вы — изгои». Потом эти предатели правили страной.

Нельзя огульно винить целые народы. У меня нет злости или ненависти, но очень жаль сломанные судьбы, погибших на чужбине людей, у которых судьба могла бы сложиться совсем иначе. А мы всю жизнь были изгоями. И там, в местах поселений, и тут, когда вернулись, и очень боялись, что кто-то узнает, что мы были высланы. Боялись за себя, своих детей, потому что с детства привыкли бояться. Я бы не хотела, чтобы это когда-нибудь повторилось.

Нелли Ланская

Материал опубликован в № 28 (1234) «СП» от 18.07.2018