«Образ должен быть рукой написан»: мастер, написавший портатиссу для колокольни в соборе Святого Николая

Колокольня собора Святого Николая многими бельчанами воспринимается как один из символов города. Со стороны двора строение украшает портатисса или вратарница — это надвратная икона, установленная над воротами. Изображение Богородицы для бельцкого храма написал иконописец из Дрокии Владимир Буравин. Мы пообщались с ним в преддверии Дня города Бельцы, и он рассказал о своей судьбе, о том, почему пишет иконы, и поздравил бельчан с праздником.

«Я на четверть башкир»

— Мне уже 75 лет, а родился я в Башкирии, в Уфе. Папа мой — наполовину русский, наполовину — башкир, он из Уфы, а мама — русская. Она из города Киржач, недалеко от него в далёком 1968 году разбился первый в мире летчик-космонавт Юрий Гагарин. В семье нас было четверо — сестре мой старшей 82 года, она живёт в России, еще было два брата у нас, но сейчас мы вдвоём остались.

Когда я еще учился в школе, мама заболела раком, ей сделали операцию, которая прошла хорошо, но медики посоветовали сменить климат на еще более мягкий, фруктов больше есть. Мамина сестра была замужем за мужчиной из Дрокии, она и предложили переехать. Так я с родителями и братом оказался в Молдове в 1963 году, окончил 9 классов и пошёл в училище учиться на сварщика. Папа у меня по профессии педагог, он до войны окончил институт, но, пока мы жили в Уфе, он работал фотокорреспондентом в газете «Советская Башкирия», руками не умел ничего делать, чтобы подработать. Здесь мама работать не могла, папа один содержал семью, было очень тяжело материально: один раз переехать — это как пожар пережить, мы приехали только с личными вещами, мебель, что-то основательное пришлось бросить.

Я хотел тоже работать и помогать. После училища я пошёл на практику в 1965 году на сахарный завод в Дрокии, а с 1966 уже стал тут работать, мне 18 лет было. Потом через год, в 19 лет, пошёл в армию, тогда в армии служили два с половиной года, но мне довелось, проходя службу, принять участие в событиях в Чехословакии в 1969 году, и служить мы по итогу закончили раньше — через два года я был дома и вернулся на завод работать сварщиком. Я всегда очень любил рисовать, в любое свободное время, ручкой, мелом, где угодно. У нас в семье папа хорошо рисовал и это передалось нам всем — и сестре, и братьям, мы способная семья. 

Через какое-то время, в 1975 году, освободилось место оформителя и мне предложили его занять. Вот так я и проработал всю жизнь оформителем. Я в каком-то роде стал свободным художником, я мог сутки работать на заводе, когда что-то масштабное, но если приглашали, никто не ограничивал рисовать что-то помимо работы. После пенсии я до сих пор работаю на складе в сезон, у меня много грамот, меня все знают и уважают здесь.

В Молдове я встретил и свою любовь — Александру, с которой мы вместе уже 53 года. Кстати, у меня день рождения 3 июня, а у неё 4 июня. У меня у родителей вообще день рождения был в один день — 20 апреля. У нас есть сын, который живет сейчас в другой стране. Он, кстати, тоже умеет рисовать, но так для себя, не занимается этим как я. А я не могу, если долго не рисую, рука просит, даже если просто сижу за столом, обязательно возьму листочек и ручку и даже не замечаю, как делаю какие-то наброски. Рука не лежит спокойно, я машинально что-то рисую, чаще иконы.

«Пишу иконы и рисую шаржи»

— Мы все в семье самоучки, любители. Правда, я и мой брат старший Лев (он лучше меня рисовал) пытались учиться в Москве в Заочном народном университете искусств имени Н. Крупской, там разные направления были. Мы отправляли работы, нам отправляли задания и литературу, раз в полгода нужно было ездить в Москву, пять лет учиться нужно было. Но кроме того, что нужно было ездить, это было платно, времени и денег не хватало, и, проучившись два года, мы с братом бросили. Но за эти два года всё-таки мы узнали основы, правила базовые построения рисунка.

Хотя я и не выучился профессионально, рисование я бросить не мог. Это была моя работа как оформителя — в советское время это было очень важно — постоянный выпуск стенгазеты, оформление стендов, площадок, танцплощадка большая была, я её оформлял, всегда много работы было. Плюс рисование стало и источником подработки, в одно время было модным рисовать пейзажи на стенах в доме, меня приглашали, я не отказывался, копейка лишней не бывает.

Когда-то давно даже оформлял стенд пищевой промышленности на ВДНХ в Кишинёве. Там приключилась забавная история. Я работал в павильоне, рисовал, красил, объекты еще не были сданы, но были почти готовы. И вот выставку должен был посетить Иван Бодюл, он был тогда первым секретарём молдавского центрального комитета партии, с каким-то высоким гостем. Уж и не помню почему, но мне очень хотелось просто посмотреть на него, а милиция, охранявшая объект, не разрешала и всех просили уйти. Я спорил, мол, что случится, если я продолжу работать, когда он будет проходит мимо, даже пошутил, что не буду же из кисточки в него стрелять. В итоге милиционеры закрыли меня в какой-то подсобке, взрослого мужика, лет 37 тогда мне было. Так вот и не удалось мне увидеть одного из первых лиц республики.

Если откровенно, я люблю писать иконы, к этому всегда лежала душа. Из нас всех иконы умею писать только я, а теперь еще один мой племянник, сын сестры, Дима, он лучше всех нас рисует в принципе, изумительный портретист. Он жил в Норильске, расписывал один из храмов, замечательная работа, я горжусь им, он лучший из нас.

А кроме икон у меня всегда получалось рисовать карикатуры — я могу нарисовать шарж на кого угодно — и на человека, которого знаю и видел и на знаменитость по фотографии. Пейзажи, портреты, натюрморты — все это я умею, но не люблю рисовать. Может звучит немного странно, но моё призвание — иконы и шаржи. Причем, если религиозной живописью племянник мой занимается, то карикатуры только у меня из всей семьи получаются.

«Я не очень религиозный человек, но душа лежит писать иконы»

— Иконы я начал писать уже в зрелом возрасте. В молодости нельзя было, тогда религия была под запретом, даже облавы могли в церкви устроить на Пасху. А потом уже церкви стали возрождаться, меня стали приглашать.

Я не знаю, как это можно объяснить, что я пишу иконы, просто лежит душа, я ведь не очень религиозный человек. Я посты не держу, но я не богохульствую и стараюсь людям плохого не делать, не завидовать, заповеди соблюдать, на судьбу не сетовать.

Последние иконы, что я написал — это Святого Николая и Сергия Радонежского, не так давно, для дальних родственников из Марамоновки. Эти иконы должны скоро освятить для церкви. Я без оплаты, просто от души их подарил. Я много икон дарил, всё, что было в доме, раздал. У меня одна осталась, чеканная, она очень простая, но для меня красивая, я её давно сделал и это единственная, которую я оставил себе в доме.

С чеканкой тоже я сам научился работать, нимбы часто для статуй или на изображениях нужно было поправить, или сделать. Тут особые нужны приспособления для такой работы

.

Это единственная икона, чеканная, которую мастер оставил дома, хотя по его словам, она очень простая.

Очень важно для меня, на чём писать икону. Я вообще люблю писать на грубой поверхности, на ДСП, на дереве. На гладком полотне, на холсте, мне не так нравится писать, эта основа не такая фактурная. Зависит, конечно, от того, кого пишешь. Если это Святой Николай, Сергий Радонежский, то есть старцы, чудотворцы, мне на дереве больше нравится писать, там даже морщины не нужно особо рисовать, дерево само чувствует. На гладкой поверхности, если посмотреть не прямо, а под каким-то углом — ну не то уже совсем. Тот же Святой Николай — он же пожилой мужчина, с морщинами, который пережил многое — это все должно быть отражено, не понимаю, когда его пишут без морщин, моложавым. Лицо должно отражать то, что он пережил, это лицо старого изможденного человека.

Материалы для икон не какие-то особенные, а просто очень хорошие. Раньше вот ленинградская краска лучшая была, кисточки натуральные — из волоса колонка, белки, пони, для крупных мазков щетина подойдет. Я только кистями люблю работать.

Не могу сказать, что мне нужен какой-то особый настрой. Если я берусь писать — значит, все получится. А если не получается, то значит, буду писать, пока не выйдет так, как нужно.

От размера тоже очень зависит затраченное время — я писал и большие изображения, больше двух метров, это дольше безусловно. Не только иконы я писал, я очень много расписывал церкви, даже «Тайную вечерю» писал, полностью стены в церквях расписывал.

Я не очень люблю все эти картинки, якобы иконы, что сейчас продают: это же фотография, а образ должен быть рукой написан. Мастер, когда пишет, он душу вкладывает. Один штрих может все изменить, подчеркнуть что-то важное. Каждый штрих — он осознанный, он не механический. А то, что напечатано — это не иконы, это картинки.

Есть каноны строгие, конечно, обязательно их соблюдать нужно. Я всегда разглядывал книги с иллюстрациями, образцы, древние иконы, например, изучал то, что Феофан Грек рисовал.

Говорят, человек создан по образу и подобию божию, это так, но я не считаю, что изображения на иконах должны очеловечиваться. Они же не совсем люди, это не так. Любая икона, любой образ должен своим видом показывать, что этот святой пережил. Например, Серафим Саровский, он же мученик, он страдал, в глухих лесах жил, с дикими зверями, в скиту — это же должно быть видно на иконе, что он страдалец, а не просто человек обычный, он не может быть мужчиной пышущим здоровьем, осовремененным.

Церковь — она же мудрая сама по себе, она показывает близость человека к Богу. Для христиан икона очень важна, изображение важно. У мусульман или иудеев нет священных изображений, а для католиков и православных это важно, мне кажется. Когда человек просит чего-то в душе — он приходит к Богу, он на иконы смотрит и обращается.

«У меня все иконы любимые»

— Я не могу сказать, что у меня есть любимые иконы — они все любимые. Когда работаю, пишу — вот та и любимая икона.

Первую икону я написал под конец 70-х годов. Просто пригласили в церковь помочь, там кто-то испортил изображение на входе. А у меня супруга тогда на учёбу уехала, так хотелось сюрприз ей сделать, вот я и взялся исправлять чужую работу. И запомнил, что это первая работа была, потому что купил тогда жене золотое кольцо.

А самую тяжелую, сложную — да, тоже помню. Писал для церкви в селе Шуры — «Сошествие Христа в ад». Очень тяжело было, она такая мрачная, геенна огненная, змей, у него пламя из пасти, а там описаны пороки человека, а над этим парят ангелы и Христос. Очень многофигурная, сложная и сама по себе, технически, и по смыслу страшная. Она сильно на меня давила, я чувствовал какое-то сопротивление от этой работы. Она же намоленная, а ничем хорошим такая икона не может быть намолена.

Чаще всего я писал изображение Божьей Матери. Я люблю изображение Богородицы. Вот даже недавно я писал Жировицкую икону Божьей Матери, это чудотворная икона. Это изображение Богородицы, явившейся в Жировичах, это в Белоруссии, там монастырь есть. Она такая красивая, очень трогательная, она плачет, очень тяжелая, но очень красивая.

И еще часто приходилось Святого Николая писать. Наверное, вот эти две иконы я больше других писал.

«Бельцы — красивый город»

— Я писал иконы для многих церквей в Дрокиевском районе, в Марамоновке, в Софии в церкви я восстанавливал полностью иконы и роспись.

А в Бельцы я случайно попал работать. Вышло так, что этот заказ взял мой племянник, он тогда встретился с отцом Михаилом, настоятелем собора Святого Николая, это где-то в начале 2000-х. Он взялся за эту работу, но у него не получалось, он и в стоимости материалов не очень разбирался, сколько нужно краски и так далее. И он обратился ко мне за помощью, потому что договорился, а понял, что сделать не может. Я тогда неделю ночевал там в сторожке, сделал работу, потому что договор был, выручил его. Мне тогда дали образец и список икон, я и работал, хотя, если честно, оплата мизерная была, еле материал покрывала, но такой уже договор был.

Я писал икону Богородицы, которая в арке, над входом, но прошло много лет, ее уже, возможно, кто-то реставрировал. Написал семь икон больших под два метра в высоту примерно, они были во дворе тогда расположены вокруг церкви. Думаю, они уже не сохранились, на улице такие работы лет 10 живут, больше уже прошло. Внутри церкви кое-что восстанавливал.

— Бельчан сегодня хочу поздравить с праздником. Мне Бельцы нравятся, красивый город, хороший. Я не бывал тут часто, но, мне кажется, город растёт, хорошеет, я его ещё другим помню. Хочу пожелать, чтобы в городе работа всегда была, чтобы он рос, развивался. Людям хочется пожелать не поддаваться на провокации и никогда не опускать руки. Только добра желаю, чтобы в семьях царил мир, и чтобы войны не было. Всем бельчанам желаю добрее быть и дружнее, тогда и жизнь будет лучше.

Олеся Белая

Читайте также:

• 8 объектов, которые можно считать символами Бельц: выбираем главный
• Как сносили и возрождали колокольню собора Св. Николая в Бельцах
• Штрихи города: 40+ фото бельцких православных церквей