Эпитафия родному городу. Воспоминания о Бельцах между двумя войнами

«СП» публикует воспоминания бельчанина Абрама Пустыльника о нашем городе и еврейской жизни в нём в начале XX века. Материал был опубликован в сборнике «Бельцы. Воспоминания и рассказы», вышедшем в Иерусалиме в 2006 году под редакцией Арье Гойхмана.

Я помню Бельцы, близкий моему сердцу городок, с одноэтажными, плотно прижатыми друг к другу домиками, с неровными улицами и мостовыми, выложенными синим булыжником, и единственным видом городского транспорта — извозчиками. Строения, в основном глинобитные или же из самана, выглядели бедно. Из-за скученности в этих жилищах светло было только в их «парадной» части.

Название Бельцы произошло от слова «балта», что на молдавском языке означает «лужа». Бытует даже легенда о том, что на перекрестке улицы Петроградской и переулка Мучной Базар когда-то утонул дилижанс. Это случилось давно, но и в моё время, в двадцатых годах прошлого столетия, можно было увидеть, как на улице в луже валяется беспризорная свинья. За чистотой в городе присмотра не было, хозяйственные отходы выбрасывались куда попало. Нередко бывало, что весной в большей части города от растаявшего снега грунтовые дороги превращались в непролазное болото.

Помню родительский наш домик из двух комнатушек с низкими потолками. Каждую пятницу мама, стоя на коленях, смазывала земляные полы глиной, старательно сглаживая их ладонью, пытаясь создать маломальский уют накануне субботы. Помню торжественность, царившую в доме, ласковые блики горящих свечей, зажжённых мамой, и её, произносившую над ними ритуальные брохес (благословения) в канун субботы. В память мою врезались многие эпизоды детства, как будто всё это было только вчера...

В тот день отец никуда не уходил, дома все были взволнованы, с тревогой вздрагивали при малейшем шорохе за дверью. Днём и ночью дверь была заперта. Позже я узнал от отца, чем было вызвано тогдашнее волнение — это была весть об убийстве большевиками царской семьи. Люди думали: что же будет дальше? В памяти евреев Бессарабии тогда ещё не померкли ужасы кишинёвского погрома 1903 года.

В городе действовали пять синагог — одна из них центральная. Шестую, «Шеарей-Цион», так и не достроили. Были христианская православная церковь Св. Николая, польский костёл и армянская церковь. Помню шествия по ночному местечку людей со свечами, во главе с клезмерами (исполнителями традиционной еврейской музыки. — «СП»), сопровождавшими несомый под хупой (балдахином) подаренный синагоге свиток Торы. Ежегодно на празднике Симхат-Тора, «Хевра-тилим» (по всей видимости, речь о синагоге. — «СП»), где габаем (старостой) был мой отец, устраивала в нашей маленькой квартире большой пир, пили хорошее вино, закусывали поджаренными грецкими орехами.

Однажды празднество совпало с процессом над Шварцбардом в Париже за убийство Петлюры (25 мая 1926 года уроженец Измаила Шолом Шварцбард застрелил украинского военного деятеля Симона Петлюру, которого считали ответственным за массовые погромы еврейского населения. — «СП»). Все дружно подняли бокалы «лехаим» за здравие подсудимого и благополучный исход процесса. Суд вынес Шварцбарду приговор: «Один день лишения свободы».

В 1927 году, по случаю приезда тогдашнего короля Румынии Фердинанда, проложили шоссе от Северного железнодорожного вокзала до каменного моста через реку Реут. По этой дороге королевский кортеж во главе с Фердинандом в открытом автомобиле проследовал через весь город до больницы Мировского. Мне вспоминается, как полицейские задержали одного юношу со свёртком в руках, пытавшегося прорваться через толпу встречающих ближе к дороге, по которой двигался королевский кортеж. В свёртке оказался вылепленный им портрет Фердинанда, который он хотел сравнить с живым королём и убедиться, насколько портрет ему удался. Этим юношей был известный в будущем скульптор Лазарь Дубиновский.

Каменный мост через Реут. К нему, согласно воспоминаниям, в 1927 году проложили шоссе от Северного вокзала.

По такому же случаю, в честь приезда короля Карла Второго в тридцатых годах, сделали шоссе по улице 28 Июня (уже советское название) от Западного железнодорожного вокзала до собора на улице Петроградской (автор имеет в виду собор Свв. Константина и Елены. — «СП»). По этой дороге король со своей свитой в сопровождении юного принца Михая прошёл пешком до собора, а потом до улицы Пушкина, где состоялась закладка первого камня под строительство гимназии «Домница (принцесса) Иляна».

Я тогда впервые увидел настоящего короля. Статный, красивый, он казался выше всех присутствующих. Глядя на него, я засомневался, мог ли бы я при моём маленьком росте быть королём.

Весной из-за резкого потепления и таяния снега река Реут выходила из берегов и затопляла поля от окраин города до железнодорожного полотна между Северным и Западным вокзалами. С названием реки связан псевдоним бывшего секретаря коммунистической партии Румынии бельчанина Лёни Ойгенштейна, ставшего Леонтием Рэуту.

Тогда питьевую воду покупали у Пини-водовоза. Зимой и летом, в жару и в стужу с бочками на обледеневшей тележке он развозил воду по домам. Мне помнятся его жилистые натруженные руки и сосульки на усах, закопчённых от дыма дешёвой махорки.

Квартиры тогда освещались керосиновыми лампами, зимой отапливались дровами, а где камышом и попками подсолнуха. Позже, с появлением маслозаводов, лузга подсолнуха пользовалась большим спросом для зимнего отопления.

В двадцатых годах прошлого столетия в жизни нашего города стали ощущаться перемены. Можно было ездить в Западную Европу. Появились инициативные предприимчивые евреи. Они построили электростанцию, наладили водоснабжение в городе. Отчётливо помню, как прокладывали первые водопроводные трубы на главной улице, как впервые в квартирах и в уличных фонарях загорелись электрические лампочки, заменившие тусклое керосиновое освещение, как начал курсировать первый маршрутный микроавтобус от центра города до Северного железнодорожного вокзала.

Появились первые ростки промышленности: маслозаводы, мельница, сахарный завод, механические мастерские. В городе возникла бойкая торговля, открылось множество различных магазинов, куда приходили и приезжали покупатели из близлежащих местечек. Зерновые сельхозпродукты отравлялись за границу. Ремесленники разных специальностей, хотя и жили небогато, кормились собственным трудом.

Медицинские и социальные учреждения, созданные на средства щедрых благотворителей под эгидой комитета еврейской общины города во главе с Рахмилем Иоффе, обслуживали население. В специально приспособленном здании открыли больницу, где главным врачом работал Вестерман. В основном здесь лечили больных из малоимущих слоёв населения. Более состоятельные жители пользовались услугами частных семейных врачей. Нуждающиеся могли получить под незначительный процент небольшие краткосрочные ссуды в еврейском банке, бессменным директором которого до начала Второй мировой войны работал Аврум Гойхман.

В конце двадцатых — начале тридцатых годов культурная жизнь в Бельцах ощутимо шагнула вперёд. Еврейская гимназия была признана государственным учебным заведением. Возникли разного толка сионистские организации, спортивная организация «Маккаби».

Вспоминается случай с бело-голубым еврейским флагом, который произошёл 10 мая 1932 года на военном параде по поводу празднования присоединения Бессарабии к Румынии. В момент прохождения колонны еврейских организаций перед трибуной, на которой находились принимавшие парад высшие чины бельцкого гарнизона и отцы города, внезапно из толпы выскочил человек и бросился вырывать флаг из рук знаменосца. Попытка не удалась, но возникшая паника помешала продолжению демонстрации. Нападавший оказался членом фашистской организации «Железная гвардия», которую возглавлял Корнелиу 3eля-Кодряну.

В центре города появились кинематографы «Люкс» и «Модерн». В зале Фельдмана на Петроградской выступали артисты Виленского еврейского театра с участием Штейна и Дины Кениг. Здесь побывали артисты из Америки — Мориц Шварц, Каналов, Иосиф Булов, Райхцайт. На этой сцене часто концертировала Сиди Таль. В этом же зале выступали видные деятели сионистского движения Владимир Жаботинский и Шмарьягу Левин.

Таким я вспоминаю родное местечко Бэлц между двумя мировыми войнами. Трудно себе представить, что городка, воспетого прославленными земляками — поэтами Яковом Фихманом, Эфраимом Ойрбахом, скульптором Дубиновским, скрипачом Беренштейном и ещё многими талантливыми евреями, больше нет — он сгорел в первые дни войны. Рухнула хорошая жизнь, когда многие поколения евреев трудились, творили и благоустраивали родной город.

На руинах вырос новый город, появились другие люди, но в памяти выживших в том аду навсегда сохранятся ужасы войны, унесшей жизни родных и близких, 15-ти тысяч расстрелянных, заживо сожжённых и погибших в гетто Транснистрии. Сегодня имена многих из них значатся в анналах музея «Яд ва-Шем» в Иерусалиме — общего памятника шести миллионам евреев, сгоревших в огне Катастрофы.

Материал опубликован в № 37 (1141) «СП» от 21.09.2016.