Политические обозреватели Виктор Чобану и Алексей Тулбуре в передаче TUK Talks обсуждают административно-территориальную реформу и возможные сценарии для Тараклийского района, анализируют темпы евроинтеграции, оценку Молдовы в отчёте ЕС-2025 и ключевые условия продвижения переговоров с Брюсселем. В фокусе — борьба с коррупцией, функционирование институтов, риски повторить ошибки Румынии и Болгарии, а также кадровые решения в юстиции, вызывающие сомнения в способности правительства обеспечить необходимые реформы. Отдельное внимание уделено вопросам национального единства, необходимости инклюзивного политического диалога, взаимодействию власти и оппозиции, а также новой реальности отношений Молдовы с Россией, включая закрытие «Русского дома» и падение двусторонних контактов до исторического минимума.

Юстиция, коррупция и экономика: ключевые вызовы европейского пути

Виктор Чобану: «Марта Кос назвала Молдову лучшим учеником, примером, в своём классе»

— В Кишинёве был представлен отчёт о расширении Европейского Союза за 2025 год, в котором отмечен значительный прогресс Молдовы в подготовке к вступлению в Евросоюз. Насколько он объективен? Объективен, поскольку есть определённые критерии. По трём главам у нас отмечается прогресс, но по 19 главам указано, что этот прогресс гораздо выше, чем в прошлом году.

Марта Кос сейчас, в свой четвёртый визит, вообще назвала Молдову лучшим учеником, примером в своём классе. Она прямо пообещала: «Я ещё пятый, шестой и седьмой раз приеду, и с финансированием у вас всё будет в порядке. Главное, чтобы вы тратили эффективно те деньги, которые мы вам выделяем». Дело в том, что есть эта дорожная карта, есть критерии, по которым оцениваются эти вещи. Мы же понимаем, что оценка, скажем, из Брюсселя не происходит так, как это происходит, скажем, на центральном базаре в Кишинёве или в партии социалистов или коммунистов, которые вообще проигнорировали визит Марты Кос и показали своё принципиальное неприятие. То есть там не оперируют на уровне того, что скумбрия подорожала в два раза.

Все прогнозы делаются ещё и в сравнении с европейским ростом ВВП. А мы видим, что в Европе прогноз примерно на таких же уровнях, даже в Германии, которая считалась локомотивом Европы и у которой, невзирая ни на что, экономика всё равно растёт. Но везде рост замедлен, общемировой рост замедляется. Это связано с различными объективными причинами. Поэтому ожидать прямо скачков, рывков от Республики Молдова, видимо, не приходится.

У нас слишком высокая зависимость всего сельского хозяйства от климата, а это напрямую связано, в том числе, и с экологией. Вот как все разделы, оказывается, взаимосвязаны.

Я бы также отметил, что нам в очередной раз указали на борьбу с коррупцией. В 10 приоритетов премьера вошло правовое государство и реформа юстиции, при этом он назвал это основой демократического развития. Это совершенно понятно: если не будет у нас функциональной юстиции, если не будет эффективной борьбы с коррупцией, тогда не будет экономического роста. Что такое экономический рост? Это инвестиции, это рост рабочих мест — всё это окажется невыполнимым ввиду объективных причин. Потому что юстиция — это краеугольный камень демократического развития любого государства.

Алексей Тулбуре: «Социальное недовольство есть, но нельзя сказать, что оно нарастает»

— Согласен по поводу реформ юстиции, борьбы с коррупцией — правильно говорит и премьер, и правильно указывает Европейский Союз, что если не будет борьбы с коррупцией, то вступление станет проблематичным. Мы уже говорили, что население европейских стран не захочет поддерживать государство, в котором разворовываются их деньги. У нас такое уже было — более антиевропейскую ситуацию представить себе сложно. Я помню, во времена Плахотнюка мы участвовали в телевизионных передачах, куда приходили люди, которые комментировали с позиции Плахотнюка. Были такие проплаченные комментаторы, которые продвигали определённые идеи. И среди них были те, которые говорили, мол, вот вы обвиняете в коррупции Плахотнюка и нынешнее правительство, но уж лучше коррупция, чем какая-то внешняя угроза, например русские танки и так далее. Но когда они говорили: «Лучше уж коррупция, и тогда мы ближе к Европе», — это нонсенс. Это очень противоречивое заявление, потому что европейская интеграция или европейские нормы — это как раз отсутствие коррупции, потому что коррупция разрушает всё, включая человеческие жизни, управление, институты и так далее.

Оппозиция любит постоянно нажимать на эту болевую точку — у нас большой внешний долг. Но этот большой внешний долг составляет около 30 с чем-то процентов от ВВП, что гораздо ниже, чем среднеевропейский уровень. Я уже не говорю о Соединённых Штатах — вообще не сравнить, у них этот долг вообще запредельный.

Другой упрёк: мол, смотрите, Украина воюет, там идут боевые действия, а там экономический рост другой, цена на газ ниже, а мы не воюем, но у нас... Мы забываем об одном, надо признать некие объективные вещи: Молдова — это очень маленькая экономика. Во всех смыслах маленькая — и территориально, и по объёмам. Нас называют «малая открытая региональная экономика», то есть мы очень зависим от того, что происходит вокруг нас. И для того, чтобы это изменить, должно пройти время, должны произойти фундаментальные изменения. Поэтому я не оправдываю, конечно, таких министров экономики, которые у нас были и не обеспечивали вообще ничего, и не оправдываю отсутствие каких-то идей. Они нужны, эти идеи, но Европейский Союз рассуждает, исходя из того, что это не неизлечимая болезнь. Поэтому они выделяют деньги — они видят, что тут есть потенциал для роста.

Сказать, что нарастает социальное недовольство, я не могу. Да, оно есть, но я не вижу, что оно нарастает. Пример того, что нет социального недовольства в больших масштабах, — это результаты выборов. То есть, несмотря ни на что, выборы показали, что люди готовы даже идти на какие-то жертвы, чтобы идти вперёд. Но да, борьба с коррупцией и реформа юстиции — если этого не будет, то остальное всё будет внедрять очень, очень сложно.

Дефицит времени и нерешённые проблемы в сфере правосудия

Виктор Чобану: «У нас мало времени, рассуждать некогда»

— К сожалению, мы сейчас в такой ситуации, что, как сказал премьер, мы должны к концу 2027 года завершить переговоры, чтобы в 2028 году быть готовыми подписать соглашение с Евросоюзом.

У нас настолько мало времени, что у нас нет той роскоши, чтобы аккуратно рассуждать и говорить: «Вот мы сначала займёмся этим и решим здесь проблемы, всё это наладим, а потом посмотрим, что там вокруг». Даже если посмотреть те самые 10 приоритетов нового премьера Мунтяну — там всё вместе. Там и переговоры с 27 странами. Почему это очень важно? Потому что мы будем вести переговоры с каждой страной отдельно. В каждой стране, в их парламенте, их правительстве будет решаться вопрос, возьмут нас или нет. Поэтому все эти процессы, приоритеты будут параллельными всё-таки.

Здесь я бы не смог выделить, скажем, что-то одно, за которое мы могли бы потянуть, и весь клубок как-то сам бы разрешился. Здесь всё надо делать параллельно.

Есть замечательная команда, которая занимается переговорами. Евросоюз готов открыть три кластера, а до конца года, как сказала Метсола, все кластеры откроют для нас — значит, надо идти по этому переговорному пути. Наша команда этим занимается и, кстати, прекрасно справляется. Пусть этим и занимается дальше.

У нас совершенно новые люди в экономическом блоке во главе с премьером. Два министра — финансов, экономического развития — и сам премьер, которые постоянно говорят о том, что нужен рост, говорят о росте инвестиций. Понятно, что без роста инвестиций никакого роста не будет, потому что именно это является основой и создания новых рабочих мест, и роста производительности, и модернизации экономики и так далее. Эти люди будут заниматься непосредственно в первую очередь этой задачей. И так по всем вопросам.

Алексей Тулбуре: «Приоритеты выделить сложно — все надо делать одновременно»

— Действительно, очень сложно выделить приоритеты, потому что всё надо делать одновременно. Но мне представляется, что в сфере правосудия и борьбы с коррупцией у нас будут большие проблемы. Я не вижу там новых людей. Полицейского назначили на пост министра юстиции — я это назначение до конца не понял. Прошло полторы недели, а я оттуда никаких оптимистических заявлений пока не слышал, не вижу.

Полиция должна заниматься полицейскими делами, а Минюст должен своим делом заниматься, в том числе защитой прав человека и так далее. Потому что суды напрямую связаны с защитой прав человека: право на суд, право на защиту, право на справедливость и так далее. Когда нет судов и нет правосудия — считай, что ты живёшь в недемократическом обществе. Вот поэтому я с таким скепсисом смотрю на перспективы в этой области.

Тем более видно, что у премьера нет ресурсов для этого — он ещё не знает, на кого опереться в этом вопросе. Посмотрим, может быть, там тоже будут какие-то изменения, но я не очень оптимистичен в этом направлении.

Европейский путь Молдовы: время преодолевать раскол

Виктор Чобану: «Евроинтеграция не может быть проектом одной партии»

— В ходе своего визита Марта Кос передала три послания: мы на правильном пути, впереди ещё много работы, и национальное единство — ключ к успеху. Я бы отметил по этому поводу удивительное единодушие. Марта Кос не только говорила, но и встретилась с лидерами оппозиционных фракций в парламенте, что является очень важным сигналом. После она сказала, что все эти лидеры заявили о том, что они не являются прорусскими, а будут поддерживать проевропейский проект Республики Молдова. Да, она отметила, что пока это только заявление, и нужно посмотреть, как это будет подкрепляться действиями. Но это очень важный сигнал в этом контексте.

Недавно выступала президент Майя Санду, которая опять же говорила об инклюзивности, о том, что проект евроинтеграции — это не проект одной партии, это проект всего общества, включая парламентские партии, внепарламентские, неправительственные организации.

Об этом же говорил премьер Мунтяну, который добавил сюда ещё академические круги, СМИ, профсоюзы, патронаты, широкое представительство бизнес-сообщества, которое должно во всём этом участвовать. Так что здесь у нас наблюдается удивительное единодушие по этому поводу. И я очень надеюсь, что на уровне высшего руководства власти есть то самое понимание, что это именно так и должно происходить. Евроинтеграция не может быть проектом одной партии.

Алексей Тулбуре: «Евросоюзу надоело, что идея евроинтеграции монополизирована одной партией»

— Правильно, что еврокомиссар приехала и впервые произошла встреча европейского политика с лидерами оппозиционных партий — это хорошо. Но мне кажется, что такая встреча должна была произойти ещё два или три года назад между президентом Республики Молдова и лидерами оппозиционных партий. Может быть, сегодня у нас действительно было бы большее количество проевропейских, по-настоящему проевропейских формирований.

Евросоюзу, я надеюсь, надоело то, что происходит в Республике Молдова, когда идея евроинтеграции монополизирована одной политической силой, остальные напрочь исключены. В стране отсутствует политический диалог, да и прочий диалог, а это способствует поляризации общества. Общество очень поляризировано — да, это следствие войны, но это и следствие бездействия власти, абсолютно.

Поскольку в Европейском Союзе страны уже проходили через всё это, они знают, что это ни к чему хорошему не приводит. Поэтому оттуда идёт какой-то сигнал, который мы пытаемся довести до слуха политического класса Молдовы очень много лет. Мы очень радовались в 2020–2021 годах, когда Майя Санду, потом PAS, пришли к власти именно под этими лозунгами объединения, диалога. Потом от этого отказались, и мы вернулись к ещё большей ситуации раскола. Теперь опять надо собирать камни. Но упущено огромное количество времени.

Да, Майя Санду говорит, что с гагаузами нужно начать диалог с нуля, ещё что-то там делать, может быть, на север поехать, потому что на север тоже не ездили и так далее. Ездили то от западной к восточной границе, то наоборот, со своими предвыборными встречами — туда, где проевропейцы.

Сейчас подхватили то, что сказала Марта Кос. Мне кажется важным, что это подхватили кое-какие люди из PAS, потому что до них очень тяжело это доходит — они могут что-то воспроизводить, не осознавая, насколько это важно. Сейчас есть какие-то люди, которые говорят эти вещи. Думаю, это новое начало, и действительно начнётся серьёзная работа по обеспечению инклюзивности этого процесса европейской интеграции.

Путь в ЕС и опасность повторить судьбу Румынии и Болгарии

Виктор Чобану: «В Румынии системный дефицит бюджета, из которого они пытаются выйти»

— У Румынии были впечатляющие результаты после вступления в ЕС. Румыния вступила и в НАТО, и в Евросоюз. Рост всей экономики был просто впечатляющим, в том числе я бы отметил рост доходов населения — зарплат, пенсий и всего остального. Там достаточно долгий был предыдущий период правления Социал-демократической партии (PCD), партнёров, кстати, наших. Был неконтролируемый популистский рост — постоянно предвыборный: и учителям надо, и врачам надо. Там у врачей по нашим меркам просто сумасшедшие зарплаты. Отсюда, кстати, и этот исход, потому что говорят, что наши врачи уезжают в Румынию работать. Хотя, насколько я понимаю, румынские уезжают в более развитые страны, поскольку там доходы ещё выше. Так вот, всё это привело к системному дефициту бюджета, из которого они сейчас очень тяжело выходят. Они в процессе, пытаются.

Это должно быть для нас уроком — искушение очень большое наобещать 10, 20, 50 тысяч, а потом мы можем оказаться в сложной ситуации.

Алексей Тулбуре: «„Балканские грабли“ принадлежат всем»

— Мы однозначно идём по тому же пути. Мы даже говорим то же самое, что говорили о Румынии: что мы не подготовлены в некоторых отношениях, не соответствуем критериям, но будем вступать в Евросоюз и будем по примеру Румынии и Болгарии догонять.

Если бы в Румынии институты, в частности те, которые призваны бороться с коррупцией, работали так, как должны работать в стране — члене Европейского Союза, то таких ситуаций, когда правительство «своим» раздавало тендеры и заказы, занималось популистской якобы социальной политикой, не было бы. До этого бы не дошло — арестовали бы на каком-то этапе всех этих людей. Просто институты, которые независимы от правительства, независимы от президента, сделали бы свою работу.

Мы попадём в абсолютно такую же ситуацию, как Румыния и Болгария — «балканские грабли» всем принадлежат. Кстати, Болгария сейчас уже на предпоследнем месте по показателям. Всё время была на последнем, а на предпоследнем — Румыния, сейчас по многим показателям Румыния на последнем. Они ждут, чтобы мы вошли и стали последними.

Вот поэтому мы говорим, что у нас два года или три—четыре года, за которые мы должны действительно продвинуться, в частности в вопросе функционирования институтов, правосудия, чтобы мы не повторили судьбу и Болгарии, и Румынии. Вот в чём суть.

От денонсаций договоров к закрытию «Русского дома: новая реальность отношений с Россией

Виктор Чобану: «Дипломатические ведомства присутствуют всегда, даже когда где-то пушки стреляют»

— Сложно себе представить, как можно отделить сейчас некую культуру, которая никак не связана с тем, что Россия сейчас производит.

Не будет скорого окончательного разрыва отношений. Мы видим: правительство объявило о денонсации ещё пяти—шести соглашений с СНГ. Этот процесс длительный, он будет продолжаться. Кстати, российский посол до сих пор не получил аккредитацию — это тоже демонстрация отношения нашего государства к России. Но он же не уезжает, не сказал, что раз Майя Санду не приняла у него верительные грамоты, то он уедет и пришлют другого.

Дипломатические отношения вот в таком неконструктивном, непродуктивном виде будут продолжаться хотя бы по той простой причине, что дипломатические ведомства присутствуют всегда, даже когда где-то стреляют пушки. Сейчас это не дружественные отношения, и тем более не то, о чём говорят некоторые наши оппозиционеры, мол, давайте вернёмся и восстановим стратегические отношения.

Никогда у нас не было стратегических отношений по той простой причине, что Россия никогда не считала нас стратегическим партнёром. Наивно думать, что мы можем быть стратегическими партнёрами — здесь всегда была периферия империи, которая, по их логике, должна была крутиться вокруг кремлёвских хотелок. Собственно, так они до сих пор к нам и относятся.

Алексей Тулбуре: «Можете себе представить, чтобы в Москве 1943 году действовал германский центр культуры и взаимодействия?»

— Министр культуры Кристиан Жардан заявил, что «Русский дом» в Кишинёве не выполнял культурную миссию, а использовался как инструмент гибридного влияния и подрыва суверенитета нашей страны. Я не хочу комментировать заявление министра — у меня к этому человеку до сих пор остаются вопросы, в том числе касательно компетентности. Аргументы, которые использует правительство для закрытия «Русского дома», мне кажутся не совсем верными, не совсем удачными. Даже если в этом центре сидят какие-то офицеры ФСБ, СВР и так далее, и под прикрытием этого дома они решают свои задачи, в самом «Русском доме» читали стихи, что-то там ещё делали. Но это общая практика: большие государства везде имеют своих разведчиков, если это наши, а другие — шпионы, как их называют.

Тут другая аргументация. Сегодня Россия — страна-агрессор, развязавшая кровавую, несправедливую войну против Украины, гибридную войну против Молдовы и всего демократического мира. Вы можете себе представить, чтобы в Москве 1943 года действовал германский центр культуры и взаимодействия? Фашисты захватили часть территорий, развернули массовое убийство евреев и представителей других групп, а в Москве действует центр культуры. В этом проблема, с моей точки зрения: этот центр не может по определению действовать на территории нашей страны столько времени, сколько Россия ведёт эту войну и продвигает ценности, которые противоречат тому, во что верим мы и демократические страны.

Об этом в парламенте, кстати, кто-то хорошо сказал: не будет никакого сотрудничества, пока они не уйдут из Украины и не выведут свои войска с территории Молдовы. Вот в чём проблема. А там разведчики-неразведчики... Если ты так заявляешь, приведи конкретные примеры, покажи их. Наверняка там есть разведчики, но проблема даже не в этом — они всегда были, у нас 30 лет эти разведчики тут работали. Проблема в том, что они развязали войну. И это неприемлемо ни политически, ни культурно, ни морально — наличие такого «Русского дома» на территории страны. Вот и всё.

Правая рука убивает детей, а левая дирижирует первым концертом Чайковского? Так не бывает.

У нас полноценное посольство в Москве, посольство России действует, хотя Озеров ещё не вручил верительные грамоты, его не приглашают. Хотя вот недавно чуть ли не случилось. У нас нет нулевого уровня взаимодействия. Это уровень войны — когда горячая война объявляется и всё прекращается.

И мы совершенно чётко, открыто сказали: мы восстановим отношения, когда Россия станет нормальным государством, снова станет соблюдать международное право и уважать другие страны. Наша позиция предельно простая. Закрытие «Русского дома» произошло потому, что неприемлемо его существование на территории нашей страны, когда Россия ведёт кровавую, несправедливую войну в Украине, а против нас — гибридную. 

Москва даже не может ответить нам дипломатически зеркально — там нет «Молдавского дома». Ну, могут выслать какого-то дипломата, но не думаю. Посмотрим.

У нас давно, после начала войны, двусторонние отношения упали на максимально низкий уровень. У нас такого ещё никогда не было после провозглашения независимости. Там они и находятся — взаимодействие между Кишинёвом и Москвой. Да, может пасть ещё ниже — это когда отзываются дипломатические представительства и мы прекращаем всякое сотрудничество. Но этого не происходит.

Мы вернёмся тогда, когда Россия станет «прекрасной Россией будущего», если цитировать Навального. Может быть, и не очень прекрасной, но нормальной Россией будущего.

У нас очень мало людей, которые носят в себе зоологическую русофобию, а может быть, их вообще нет. Потому что даже самые убеждённые националисты, унионисты всегда говорят, что не имеют ничего против русской культуры. Мы просто не приемлем имперскую политику российского государства, которое представляет опасность для нас. 

Административно-территориальная реформа: почему судьба Тараклии вызывает дискуссии

Виктор Чобану: «Всегда найдутся районные центры, которые останутся недовольными»

— Далеко не факт, что территориально-административная реформа будет проводиться в 2026 году и к 2027 году мы придём уже в какой-то новой конфигурации. По крайней мере, из программы правительства это вовсе не следует. Премьер Мунтяну объявил о 10 приоритетах нового правительства — там ничего не сказано об этой реформе.

Это действительно очень сложная, наверное, одна из самых сложных реформ, которые надо проводить, и надо проводить с особой осторожностью. Это не просто перекраивание карты и раскрашивание её в другие административные образования. Будет ли второй уровень? Не будет? По крайней мере, до сегодняшнего момента не существует утверждённого документа, который давал бы нам основания для того, чтобы ломать копья в этой дискуссии. От власти пока нет никаких внятных сигналов, как именно она хочет проводить эту реформу.

Есть одна объективная величина — это относительная немногочисленность населения болгарского происхождения. Если бы это был какой-то крупный регион, да, тогда, наверное, не возникало бы таких проблем — была бы какая-то реформа, в результате которой сформировали бы образование наравне с Кагулом. Но ввиду вот этой относительной, ещё раз повторю, малочисленности есть один из сценариев, в котором Тараклийский район может попасть в состав некого более широкого кластера.

Есть вариант ещё проще — Север, Юг, Центр, Кишинёв, Гагаузская автономия. Тогда Тараклийский район входит в кластер Юг. Опасения, которые, наверное, закономерно и высказываются, в том, что финансирование в первую очередь уйдёт на уровень этого кластера. Думаю, что это тоже, в принципе, решаемый вопрос: если подходить к этому очень осторожно и внимательно, то, в конце концов, я не вижу препятствий для того, чтобы Тараклийский район был, скажем, отдельной строкой в любых бюджетах, которые будут приниматься на уровне центральной власти, чтобы не возникало этих ненужных вопросов, что есть какое-то промежуточное звено, которое будет распределять деньги, и, возможно, это распределение будет в ущерб Тараклии в пользу других образований. Чётко выделить это отдельной строкой — финансирование будет поступать непосредственно в Тараклию и со всеми вытекающими отсюда последствиями. Финансовая самостоятельность — то, что в первую очередь волнует регион, потому что все остальные проблемы, такие как этнокультурная самобытность, — все эти вопросы вполне решаемы на законодательном уровне.

В любом случае всегда найдутся другие бывшие районные центры, которые останутся недовольными. Те же Бричаны, Окница, которые войдут в более крупный кластер. То есть это не относится исключительно к Тараклии.

Да, у Тараклии есть дополнительный аргумент (это центр компактного проживания молдавских болгар), но мне кажется, что этнокультурные проекты вообще должны финансироваться из центра, независимо от того, в какой кластер, в какое подразделение входит та или иная территория. Это вполне решаемая проблема.

Алексей Тулбуре: «Надо очень хорошо подумать, как всё сделать так, чтобы все были счастливы»

— Я был депутатом парламента, когда проводили первую крупную территориально-административную реформу и переходили к жудецам. Тогда вопрос Тараклийского района был одним из очень важных вопросов. Я был членом Демпартии тогда — это была единственная партия в составе правящей коалиции, которая выступала за сохранение района. Остальные все были категорически против. Я помню, что были очень сложные переговоры. Мы где-то уступали, где-то настаивали — это был результат сложного компромисса. Но тогда сохранили Тараклийский район, понимая как раз необходимость обособленности этого района в силу болгарского этнического происхождения большинства жителей района. Абсолютно нелогично лишать их какой-то административно-территориальной крыши, образно говоря.

Поэтому уже опыт есть. Я думаю, что и в рамках этой реформы решение будет найдено. Могу навскидку три-четыре варианта назвать: сохраняется Тараклийский район в таком виде, в каком он есть; сохраняется, но входит в состав какого-то более широкого кластера, например Юг; не сохраняется как район, но провозглашается как этнокультурный центр по территории, охватывающей компактное проживание болгар в Молдове, а деньги получает из Кагула или оттуда, где будет центр, но в том, что касается сохранения самобытности, языка и так далее, имеет полную автономию. Либо мы ратифицируем, наконец-то, Европейскую конвенцию или конвенцию Совета Европы по функционированию языковых, этнических меньшинств, что даёт право населённым пунктам с достаточным количеством жителей, представляющих какое-то этническое меньшинство, а иногда и большинство, провозгласить, в данном случае, болгарский язык тоже официально. Ну и так далее. То есть я думаю, что есть решение для этого вопроса.

Замечательно, что люди поднимают эти проблемы, задаются вопросом, и это сигнал для Кишинёва: там должны понимать, что форсированно эту реформу провести нельзя будет. На эту тему выступал и глава Конгресса местных и региональных властей Молдовы (CALM), который предупреждал, что непродуманную реформу лучше вообще не проводить. Есть масса нюансов, масса специфики, в том числе Тараклийский район, болгарское население, и надо очень хорошо подумать, как всё сделать так, чтобы все были счастливы.

Я молдаванин по этническому происхождению. Мне сложно мыслить как болгарин, живущий на юге, поэтому я с осторожностью высказываюсь. Я понимаю чувства тех, кто обеспокоен, — они хотят управлять своими сообществами. Только проблема может быть в том, что это не имеет ничего общего с сохранением этнической самобытности и так далее, а идеи тут совершенно другие. Не хочу никого обижать, но мы видим, что происходит и в других местах. Поэтому, может, в какой-то момент надо будет разделять это: этнокультурные ценности и какие-то программы пусть сами по себе существуют. Неважно, откуда идут деньги и в каком территориально-административном формировании ты находишься. Потому что всё равно болгары тут жили испокон веков и продолжат жить и навечно на этой земле. То есть неважно, в каком кластере — самостоятельный район или не самостоятельный район. Вот в этом году отмечали 80-летие формирования Тараклийского района — если это дорого и важно, пусть этот район сохраняется. Это может иметь символическое значение, а может быть, более серьёзные какие-то полномочия у района останутся. Надо садиться и говорить — решение найдётся.

Идут разговоры, что Болгария высказала недовольство будущей возможной реформой. Но пока мы не видели таких сигналов ни из Будапешта, ни из Братиславы, ни из Праги, ни из Софии. Да, мы знаем, что есть обращение в МИД Молдовы с просьбой сохранить район и так далее. Я понимаю, почему это происходит. Потому что такая административная оболочка для этой самобытности кажется и Софии, и Тараклии, и другим людям некой защитой. Может быть, это так и есть. И Кишинёв достаточно мудрый, и уже есть опыт решения таких задач, чтобы не идти на какое-то жёсткое, острое противостояние и с Болгарией, и с Тараклией в этом смысле. Думаю, что до этого ни в коем случае не дойдёт. Решение найдём, и всё будет нормально.

Вот за гагаузов, хотя они не мусульмане, а христиане, всегда выступает в защиту Анкара, турки, потому что это этническое происхождение. За русских — русские, за украинцев — украинцы, за болгар, естественно, болгары выступают. То есть мы стараемся защищать права наших соотечественников — это нормальная практика.

Посмотрите, что устраивают на Украине венгры под предлогом того, что права венгерского меньшинства на Западе Украины нарушаются. Но это такой повод. На самом деле фундаментальная причина всего этого — позиция Москвы, которая использует Венгрию для решения там геополитических задач.

В этом смысле тот факт, что в Софии не пророссийское, а проевропейское правительство, и оно твёрдо стоит на этих позициях, является гарантом того, что мы найдём решение. Если там изменится ситуация и они будут использовать проблему Тараклийского района для того, чтобы Молдову не пустить в Европейский Союз, вот это будет фундаментальная проблема.

Олеся Белая

---

Читайте также:

• «Компромиссный вариант»: эксперты о составе и потенциале нового правительства
• Эксперты о смене премьера: ошибки Речана, риски Мунтяну и вызовы для Молдовы​