В Бельцах мало кто знает о трагедии, произошедшей в нашем городе 64 года назад. 1 марта 1950 года при взлёте с аэродрома разбился самолёт, погибли трое лётчиков. О почти забытой страничке истории «СП» рассказал бельцкий старожил Вячеслав Михайлович Ефимов. — Ваш отец был кадровым военным…— Да, он служил в авиаполку, базировавшемся в Бельцах, но не в лётном составе. Начинал службу он в Качинском лётном училище, где учились Покрышкин, сын Сталина Василий, и папа их знал. Мама работала билетёром в Доме культуры. Василий Сталин ходил туда и приводил с собой трёх-четырёх девочек. Курсанты не платили за вход, а вот за девушек надо было рассчитываться… В Бельцы мы с родителями переехали в 1946 году, когда сюда перевели полк бомбардировщиков Ли-2. В полку было как минимум 35 Ли-2. Самолёты эти выполняли разные задачи, военные модификации могли брать на борт порядка двух тонн бомб. На «гражданке» они были пассажирскими, перевозили где-то 25 человек. Мы на Ли-2 по регулярному рейсу из Бельц летали в Кишинёв. В полку служил и мой дядя по маминой линии — Иван Петрович Кравцов. Правда, он был вторым пилотом. И в тот злополучный день 1 марта 1950 года он находился в кабине разбившегося Ли-2.— Расскажите, пожалуйста, подробнее о том, что произошло тогда.— Это случилось на холме у села Новые Мындрешты, где сейчас телевизионная вышка. Погода в тот день стояла ужасная — страшнейший снегопад, ничего не было видно. Лётчики запрашивают [отмену вылета], а руководитель полётов отвечает отказом: «Нет, всё, Одесса не отменяет, полёты продолжать». Они разгонялись по самой длинной полосе, видимо, не смогли достаточно разогнаться и набрать высоту. И в условиях нулевой видимости, когда впереди сплошная пелена, самолёт ударился в холм. Двое пилотов, находившихся спереди в кабине, выжили. А сзади в самолёте сидели борттехник Михаил Иванов, штурман Мякотин (имени, к сожалению, не помню) и стрелок-радист Николай Фёдоров — все трое погибли. Командир Хестанов отделался меньшими травмами, а вот дядя год пролежал в госпитале в Одессе. У него было переломано всё. Сначала кости им обоим вправляли в Бельцах главный военврач и хирург доктор Тайц. А потом их на самолёте перевезли в окружной госпиталь в Одессе, где они долечивались. Мы провожали их на аэродроме, помню, как их заносили в Ли-2. Погибших членов экипажа хоронил весь город. Они лежали в клубе лётчиков, на месте которого теперь муниципальный суд (между ул. Мира и Московской был городок лётчиков). Всех троих похоронили на кладбище по ул. Артёма. Как говорили, памятники-стелы на могилы изготовили из дюралюминия этого разбившегося самолёта. Потом вдова Мякотина забрала останки супруга на родину, а уже в более поздние времена, когда на новом кладбище по ул. Гагарина было создано воинское захоронение, останки Иванова и Фёдорова тоже перезахоронили. Так эти два лётчика по сей день там и покоятся. На стелах указаны только их имена, звания и даты рождения и смерти, но ничего не отмечено об обстоятельствах их гибели. На мой взгляд, там необходимо установить хотя бы табличку с такой надписью: «Здесь покоятся лётчики бомбардировщика Ли-2, погибшие 1 марта 1950 года в авиакатастрофе при выполнении учебно-тренировочного полёта».— Какое время в городе находился авиаполк? — Полк базировался в Бельцах с 1946 по 1954 годы. И произошедшее в марте 50-го могло стать одной из причин его перевода в другое место дислокации. Полоса аэродрома была маленькой. Пустой самолёт быстро набирал высоту, но при наличии на борту груза из двух тонн учебных бомб он очень тяжело взлетал. Как рассказывал дядя, было несколько случаев, когда шасси задевали холм или бомбардировщики проходили всего в двух-трёх метрах над землёй. Пилоты поднимали вопрос об этом, как я понимаю, неоднократно. Катастрофа, видимо, переполнила чашу и послужила причиной перевода полка в город Проскуров на Украине (потом он стал Хмельницким). Папа два года там дослуживал, а потом вернулся — с квартирами там было сложно, а тут, в Бельцах, командир полка Московкин дал ему отдельный домик по ул. Богдана Хмельницкого, где мы жили.— Как лётчики жили в городе, как проводили свободное время?— Очень хорошо жили. Я не помню, чтобы кто-то жаловался на что-то. Тем более, вы понимаете, что на войне и после неё они повидали Европу, знали, что это такое. Военных часто можно было увидеть в ресторане на Северном вокзале — «Нистру» ещё не построили, и в то время чего-то более солидного не было в городе. Популярным местом отдыха у военных стала речка Куболта, где располагался полигон — несколько гектаров, куда бросали болванки при бомбометании. В этой речке была невероятно чистая вода. Раз 5—6 за лето нас вывозили туда купаться. Прекрасно помню, как нас, семьи с детьми, с разрешения командира полка возили в Куболту на дежурной машине, американском «додже», или в кузове «студебеккера». У летчиков, да и у танкистов, пограничников были хорошие зарплаты. А тут всё было в изобилии и очень дёшево. В послевоенные годы сельскохозяйственную продукцию особо некуда было вывозить. Целый день по городу встречались подводы: кто арбузы продавал, кто сливы, кто ещё что-то. Стоило две-три копейки — только забирайте. А ещё вспоминается, как дядя, который жил вместе с нами, баловал меня шоколадными конфетами. Лётному составу полагался шоколад, и я это почувствовал.— А какова была зарплата, денежное довольствие у лётчиков?— Сложно сказать точно. Но можно судить на примере дяди: за девять месяцев, пока он лежал в госпитале, у него накопилось денег, которых чуть-чуть не хватало на автомобиль «Победа». А «Победа» тогда стоила 16 или 17 тысяч рублей. На «Москвич» же тех сбережений хватало. И папа, и мама уговаривали его: «Иван Петрович, ну купи “Москвич”. Уйдут же деньги». И вот деньги ушли. Недалеко был парк, и дядя каждый вечер ходил в ресторан «Берёзка». Садился за столик и кого он там угощал, чем угощал, но где-то дней через десять подсаживаются к нему люди в гражданском. «Здравствуйте, мы из органов. Вы каждый вечер в ресторане, угощаете, женщины к вам подсаживаются. Откуда деньги у вас?» Когда он им всё рассказал, они — под козырёк: «Извините, не знали…» И боже упаси, чтобы он напился. Мог покушать, заказать 100 граммов водки, послушать музыку, но не более. Конечно, дяде тяжело было после такого: войну прошёл живым-здоровым, ну разве что бывали жёсткие посадки, шасси ломалось, а тут в мирное время такие ранения…— Что находилось в городке лётчиков, о котором Вы упомянули? — На месте нынешнего суда стоял клуб лётчиков, где были организованы самодеятельность, танцы и др. Неподалёку — плац и столовая, помещение которой сохранилось до наших дней (в ней питался только лётный состав). В двухэтажном здании чуть далее, по ул. Московской, размещалась парашютная служба. Когда ни проходил — видел, как сушатся вывешенные парашюты. А там, где до недавнего времени (?) работала военная прокуратура, был штаб полка. В этом квартале было ещё несколько строений, относившихся к полку. (Кстати, не так далеко базировались и пограничники. В существующем ныне здании, принадлежащем музыкальной школе, на пересечении ул. Б. Хмельницкого и Пионерской, был их штаб. На углу ул. 28 Июня и Пионерской почти целый квартал тоже занимали пограничники, а в будущем кинотеатре «Пионер» размещался их клуб). На аэродроме, разумеется, уже было всё остальное, относившееся к полку, в том числе ШМАС — школа младших авиаспециалистов: механиков, оружейников и т. п. Здания ШМАС можно увидеть и сейчас. *** После беседы мы с Вячеславом Михайловичем побывали и на кладбище, где в рамках воинского захоронения покоятся останки погибших лётчиков. К счастью, имена людей, трагически погибших при исполнении воинского долга, сохранены. Но больше ничего не указывает на события, произошедшие более 60 лет назад. Показывая мне могилы, Вячеслав Ефимов выразил надежду, что кто-нибудь в городе — власти, предприниматели, люди доброй воли — изыщут возможности для установки мемориальной таблички и обновления старых памятников гвардии старшему лейтенанту Иванову и старшине Фёдорову.Руслан МИХАЛЕВСКИЙСправка-ПояснениеЛи-2 — советский военно-транспортный самолёт, производство которого было начато в 1942 году в Ташкенте на базе пассажирского самолёта ПС-84 (1939), созданного, в свою очередь, на базе лицензионного производства американского Douglas DC-3. Получил обозначение Ли-2 по имени главного инженера Бориса Лисунова. Эти самолёты стояли на вооружении дальнебомбардировочных полков и широко использовались в качестве ночных бомбардировщиков.По материалам Википедии